Уральский Монстр

Старший брат Марии – Владимир Александрович – подвизался на ниве советской торговли и, работая в свердловском универмаге «Пассаж», в 1935 г. был пойман на растрате. В результате отправлен в места не столь отдалённые на 5 лет и на момент описываемых событий оставался в заключении. Сама Мария жила на иждивении мужа, что по тем временам выглядело подозрительно, т.к. считалось, что молодые женщины должны работать, а жить на иждивении могут только жены узкого круга номенклатурных работников. Для рядовых советских семей неработающая жена и мать уже стала чем-то из разряда буржуазных пережитков – бюджет семьи при наличии всего одного работника просто «не сводился». Но у Мелентьевых с бюджетом всё было нормально, Петр работал завскладом театра музыкальной комедии, и его доходов хватало.

Лейтенант Лямин с большим вниманием расспрашивал Марию о родителях её мужа, и это может показаться до некоторой степени странным, ведь в тот же самый день на допросе побывала Елизавета Винничевская, и почему же о родителях не расспросили её саму? Но в этом, по-видимому, крылся некий особый расчёт – милиционеры хотели услышать не официальную семейную историю, отрепетированную детьми назубок, а её пересказ человеком со стороны. Вдруг он сообщит простодушно или с умыслом нечто такое, что дети постарались скрыть? В этом специфическом милицейском хитроумии чувствуется ставка на подлеца, на такого человека, который не откажется сказать какую-то гадость. С точки зрения ведения следствия в этом нет практического смысла, ведь отец Петра Мелентьева и Елизаветы Винничевской был расстрелян без вины и суда более двух десятилетий до описываемых событий, так какое отношение его судьба могла иметь к проделкам внука, которого он никогда не знал?

Мария Мелентьева, надо полагать, все эти милицейские приёмы понимала прекрасно, поэтому аккуратно сообщила, что с родственниками мужа отношений практически не поддерживает, в Верхней Салде, откуда тот родом, никогда не бывала. Про свекра она сказала лишь, что тот был рождён в бедной семье под фамилией Ермолаев, но в детстве его усыновил богатый купец Мелентьев, державший обширную торговлю в Верхней Салде. Вот от этого-то Ермолаева-Мелентьева и родились Елизавета, носящая ныне фамилию Винничевская, и Петр, муж Марии. А ничего более она не знает.

Рассказывая о муже, Мария сообщила, что тот прежде был судим за скупку краденого, был осужден на два года, но после трёхмесячного заключения ему удалось кассировать приговор, в результате чего он был освобожден вчистую. Петр явно владел искусством находить синекуры – до работы в театре был завскладом культторга, а такие удивительные места работы в советское время торгово-снабженческая мафия распределяла только в узком кругу особо доверенных лиц. Мария познакомилась с Петром в 1933 г., завязала с ним интимные отношения, тут же бросила работу счетовода и вот уже 5 лет жила на иждивении мужа. Вместе с Марией и Петром проживали их дети – мальчик в возрасте 4 лет 11 месяцев и девочка 3 лет, а также бабушка Петра.

После всей этой довольно продолжительной преамбулы лейтенант Лямин подступил к сути допроса, поинтересовавшись отношениями Мелентьевых с Винничевскими и Владимиром Винничевским в особенности. Мария ответила бесхитростно и даже обезоруживающе бесхитростно: «Отношения меня и мужа к Владимиру и его к нам были очень хорошими. Я, часто уходя в театр, детей оставляла с Владимиром, и он к ним относился лучше, чем (родная – прим. А.Р.) бабушка».

Далее последовало несколько довольно любопытных замечаний об образе жизни и досуга Владимира Винничевского: «Он каждый день учил уроки. Родители его в школе ничего не проверяли… Отношение родителей к Владимиру было хорошее, часто он ходил в театр музкомедии, в кино, ходил иногда с родителями, ходил и один… Владимир вообще очень скрытный, у него добиться в чём-либо признания бывало трудно. Были случаи, когда я сама замечала, что он ходит бледный, угнетенный, но причин этого мне узнавать не удавалось. Он жаловался, что у него плохая память и ему трудно усваивать уроки. Он просился, особенно нынче (по смыслу: в последнее время – прим. А. Р.), чтобы оставить учение и поступить куда-либо работать, но его в этом разубеждали и мы, и родители».

Разумеется, Марии был задан вопрос о друзьях Винничевского. Ответила она, в общем-то, ожидаемо, примерно так, как после отвечали на подобный вопрос многие: «Друзей у него никого не было, он не был общественником.., любил уединение. Но во дворе он иногда играл в мяч с Файбушевичем Владимиром, 15 лет, и его сестрой Розой, лет 12». Про отношение Винничевского к детям Мария Мелентьева ответила однозначно, без малейших колебаний: «Он к моим детям относился хорошо, иногда он читал {им} книги, рассказывал сказки, играл с ними. Никакого недолюбливания детей со стороны Владимира я не замечала».