Уральский Монстр

Рассказ получился исчерпывающим и достоверным. То, что говорил Винничевский, а главное, как он говорил, выдаёт в нём истинного психопата и не оставляет сомнений в том, что он описывает события, участником которых являлся в действительности. Рассказы серийных сексуальных преступников о содеянном схожи в той части, в которой они касаются физиологии изувера, все эти люди отлично помнят свои ощущения, полученное либо не полученное удовольствие, всевозможные детали, связанные с тем или иным эпизодом. Такого рода рассказы объединяет, с одной стороны, дотошное внимание к удовлетворению похоти, а с другой – полнейшее безразличие к жертве. Обратите внимание: во время допроса Винничевский не произнёс ничего похожего на «я стыжусь содеянного», «мне тяжело признаваться», «меня мучит раскаяние за причиненные ребёнку страдания». Ничего подобного нет в текстах ни этого, ни предыдущих и последующих протоколов допросов. Он ничего не стыдится, ни в чём не раскаивается и о причинённых страданиях не думает вообще. Даже в тех случаях, когда сексуальный хищник пытается добиться снисхождения и начинает демонстрировать раскаяние, получается у него это из рук вон плохо и совершенно недостоверно.

Такие люди, лишены эмпатии, неспособны сочувствовать и сопереживать, а потому все попытки имитировать эти эмоции режут слух и со стороны выглядят крайне неловкими. Рассказ психопата – это всегда рассказ о самом себе, он не видит в объектах посягательств живых людей, они для него всего лишь говорящие куклы. В этом отношении рассказ Винничевского об убийстве ребёнка даже текстуально близок тому, как рассказывали об аналогичных деяниях Сергей Головкин, Андрей Чикатило, Эдмунд Кемпер (Edmund Emil Kemper), Гэри Риджуэй (Gary Leon Ridgway) и сотни им подобных серийных убийц.

Когда несчастные Сергей Баранов и Василий Кузнецов летом 1938 г. выдумывали рассказ об убийстве Герды Грибановой, то их фантазия не шла далее примитивной схемы «выпил водки, а дальше плохо помню» именно потому, что они не понимали логику истинного сексуального хищника. А достоверно рассказать, а тем более, написать о том, чего ты не знаешь или не понимаешь, невозможно. Они писали чепуху, и их оговоры и самооговоры выглядели глупыми и недостоверными. Но лейтенанта Вершинина они устраивали, потому что тот тоже не понимал, с чем же ему довелось иметь дело, и искренне верил в то, что поймал настоящих убийц.

Винничевский не врал и в подтверждение правдивости своих слов в конце допроса 29 октября 1939 г. нарисовал схему местности в районе улицы Тельмана в Нижнем Тагиле, на которой показал место похищения девочки, маршрут движения с нею и место убийства. В нижнем левом углу, выполняя распоряжение начальника Отдела уголовного розыска, обвиняемый написал: «Этот план я начертил по убийству мною на Уралвагонзаводе. Винничевский». Схема эта должна была ориентировать милиционеров в розыске трупа, копию её тут же направили в Нижний Тагил.

Впрочем, упомянутая схема появилась лишь 29 октября, а 27 октября в помещении ОУР начальник 1-го отделения Лямин допросил Марию Мелентьеву, соседку и свойственницу Винничевских. Мария Александровна, молодая женщина (26 лет), являлась женой Петра Мелентьева, младшего брата Елизаветы Винничевской (он был младше сестры на 4 года). Как и в случае с Елизаветой Ивановной, допрос начался с выяснения социального происхождения Мелентьевой и её родственных связей. Оказалось, что отец её – Якушев Александр Федорович – проживал в Кушве и возглавлял базу «Заготзерна». В 1937 г. был арестован и осужден «самым гуманным судом в мире» на 15 лет лагерей и 5 лет поражения в правах. Кстати, дата вынесения приговора вовсе не означает, что Якушев стал жертвой «Большого террора» и осужден безосновательно. Система централизованного в масштабах страны сбора, хранения и распределения зерна, которую Комитет заготовок при Совете Народных Комиссаров СССР реализовывал через широкую сеть заготовительных пунктов и баз, была чрезвычайно коррумпирована и оставляла широкий простор для разного рода злоупотреблений. Там процветали приписки, обвесы, сговор представителей колхозов с принимающими весовщиками, разного рода махинации с отчётными документами, фиктивные списания под «порчу грызунами», «изменение сортности зерна», «гниение» и тому подобные бюрократические фокусы. Все разговоры на тему «при Сталине был порядок и учёт» являются не более чем демагогией. Как и во всякой мощной бюрократической системе, колоссальное мздоимство тогда правило бал и процветало на всех уровнях. К тому имелись как объективные, так и субъективные предпосылки, которые интересны сами по себе, но разбирать их сейчас вряд ли уместно. Просто подчеркнём, что осуждение члена ВКП(б) Александра Якушева в 1937 г. вовсе не означает, что он явился невинной жертвой массового террора.