Уральский Монстр

Как долго Георгий Винничевский подвизался на ниве защиты государственной безопасности в ЧК-ГПУ-ОГПУ не совсем ясно – из материалов дела можно сделать на сей счёт выводы, несколько различающиеся по срокам. Сам Винничевский утверждал, будто покинул спецслужбу в 1929 г., однако в следственных материалах имеются копии протоколов допросов родственников, из которых следует, будто его и Петра Мелентьева, младшего брата Елизаветы Винничевской, видели в форме сотрудников НКВД в 1930-х гг. Заслуживает упоминания и то, что во время жилищной переписи 1932 г. Георгий Винничевский сообщил, будто работает в типографии «Уральский рабочий», а жена его – кассиром. Однако не следует слишком полагаться на такого рода утверждения – это могла быть всего лишь легенда прикрытия для ушей любопытствующих соседей, подкрепленная соответствующими документами. Отметим лишь в этой связи, что изгнание из партии, скорее всего, имело и некоторый позитивный эффект, поскольку помогло Георгию Винничевскому пережить обширную зачистку времен «Большого террора». К тому моменту, когда Дмитрий Дмитриев плотным чёсом принялся прореживать ряды подчинённого ему Управления НКВД, Винничевский уже был за штатом, и те, кто изгонял его из партии, сами попали под следствие и отправились в расстрельные казематы. О нём просто позабыли, а те, кто помнил, заслуженно получили в свои затылки пули. Так дважды исключённый из партии Георгий Винничевский дожил до конца 1939 г. в условиях относительного спокойствия и даже достатка. На фоне того, что довелось испытать его прежним товарищам и коллегам по чекистскому цеху, судьба его казалась вполне сносной.

После этого совершенно необходимого отступления продолжим знакомство с текстом протокола допроса. Вот что Елизавета Винничевская рассказала о первых годах своих отношений с мужем: «После нашего с ним знакомства его из Омска перевели в Новосибирск, где он работал в ЧК. Поженившись, мы переехали в Новосибирск, через шесть месяцев снова вернулись в Омск, а через некоторое время поехали в Свердловск. Это было в 1923 г. В Свердловск мы приехали всей семьей, то есть приехали с нами моя мать и брат Петр. Устроились жить у сестры моей матери Булавиной Натальи Константиновны (она и её муж умерли) по ул. Первомайской, дом №19… Брат Петр живёт сейчас с нами, работает в {театре} музкомедии завскладом, до этого работал в культторге также по хозяйственной части».

Как видим, первоначально Винничевские жили в том самом доме №19, в котором впоследствии проживала семья Герды Грибановой. Мать Елизаветы Винничевской умерла в 1934 г., детей, кроме Владимира, в семье не было.

Далее последовали вопросы о поездках, об отлучках отца, но всё это как-то без конкретики и углублений в детали, словно бы формально. Затем понемногу вопросы Вершинина сфокусировались на личности сына допрашиваемой. Вот в каких выражениях Елизавета Ивановна описывала характер, здоровье и поведение Володи: «Я наблюдала, что он вял, необщителен… Таким он был с раннего детства. Здоровье у него было слабое. Три раза болел воспалением лёгких, был коклюш, корь, однажды была операция горла, операция аппендицита… У него было стремление к путешествиям, причём ему хотелось путешествовать без родителей. Он очень скрытен, молчалив, никогда ни о чём не рассказывал. Он бесстрашный, ничего не боялся».

Последняя фраза чрезвычайно любопытна, на ней следует остановиться особо. Профессор Малкин в ходе психиатрического освидетельствования, проведённого накануне, причислил Владимира Винничевского к категории психопатических личностей, не имеющих формальных признаков душевных болезней, но демонстрирующих устойчивую тенденцию к девиантному (отклоняющемуся от нормы) поведению. Для психопатов действительно характерна своеобразная удаль и даже бесшабашность поведения, они часто производят впечатление парней лихих и бесстрашных, эдаких рубак, которым и море по колено, и сам черт не брат. В своеобразной удали заключается секрет той симпатии, которую психопаты умеют внушать окружающим.