Уральский Монстр

Таким образом, к августу 1939 г. Софья Фомина осталась одна, имея на руках малолетних детей от разных мужчин. Она разрывалась между работой и семьёй, ей не хватало времени на детей, которые вечно были голодны, полураздеты и не имели должного надзора. Как видно из милицейских бумаг, многие соседи упрекали Софью тем, что она, мол-де, и мать плохая, и живёт бестолково. Наверное, какая-то доля истины в таких упреках содержалась объективно, но, положив руку на сердце, нельзя не признать того, что материнство в Советском Союзе вообще было великой наукой и настоящим обременением и лишь в очень немногих семьях женщины могли быть домохозяйками. Суровые экономические реалии вынуждали женщин работать, и хорошо, если только на относительно спокойных должностях в разного рода гуманитарных учреждениях! Миллионы молодых тружениц стояли у станков, мостили дороги, строили дома – в общем, варились в густом соку социалистического производства, а после такого рода работы возвращаться в коммунальную квартиру к голодным детям и быть идеальной мамой совсем не так просто, как может показаться кому-то из нынешнего, относительно благоустроенного и сытого 21 столетия.

Вольно или невольно, Софья Фомина изначально задала расследованию направление, сообщив о своих подозрениях в адрес Германа Слобцова, отца пропавшей Риты. Высказанные подозрения звучали вроде бы обоснованно, поскольку Герман выплачивал алименты трём женщинам, и понятно, что его чрезвычайно тяготила эта весьма обременительная обязанность. Он предлагал Софье Фоминой отдать Риту на воспитание своей матери, то есть бабушке ребёнка, и Софья наотрез отказалась от столь вздорного предложения ввиду чрезвычайной грубости этой женщины. Родная сестра Германа Слобцова Нина, во всем поддерживавшая брата, настойчиво требовала от Софьи отдать ребёнка в детский дом. Наконец, другая его сестра жила в Хабаровске, причём была бездетной. По словам Фоминой, многочисленные родственники Германа Слобцова жили в различных местах Уральского региона и похищенного ребёнка можно было спрятать в одной из семей или даже увезти в Хабаровск. Софья не утверждала, что Герман похитил дочь с целью убийства, но подозревала, что тот подобным поступком просто-напросто пытался сэкономить на алиментах.

Оперуполномоченный 1-го отдела Нижнетагильского ГОМ Костырев, занятый розыском Риты, живо ухватился за сообщение матери пропавшей девочки. Уже на следующий день после исчезновения Риты милиция проверила комнату, в которой проживал Герман Слобцов. Следов пребывания ребёнка отыскать не удалось. Тем не менее неосторожное поведение Германа Слобцова укрепило подозрения в его адрес. Дело заключалось в том, что уже 8 августа, то есть через день с момента исчезновения Риты и на следующий день после обыска его комнаты, Слобцов заявился к Софье Фоминой – чего ни разу не делал прежде – и предложил ей забрать из бухгалтерии завода исполнительный лист. Мол, девочка пропала – амба! – какие алименты могут быть? Так мог себя вести только человек не только чрезвычайно скаредный, но и уверенный в том, что ребёнок к матери уже не вернётся.

За Слобцовым довольно долго наблюдали, используя агентуру уголовного розыска, и до поры не вызывали на допрос, дабы тот чувствовал себя спокойно. Трудно сказать, понимал ли молодой человек, что с ним играют, вполне возможно, что он попросту не ломал голову над такими пустяками. В 20-х числах августа его мать встретилась с Фоминой на улице и довольно грубо её отчитала, дескать, надо было отдать ребёнка им, то есть Слобцовым, глядишь, человеком бы вырос, а так спрятала куда-то девочку, только жизнь ей покалечила! Слова, конечно, вздорные и не от большого ума сказанные, но столь явная демонстрация матерью негативного отношения была возможна лишь при условии полной уверенности в том, что её собственному сыну ничего не грозит. Если бы она испытывала на сей счёт какие-то опасения, то воздержалась бы от столь опрометчивых сентенций.

Допросили Слобцова первый раз лишь 24 августа. Молодой папаша-алиментщик повёл себя вполне предсказуемо и не очень умно. Он накинулся с обвинениями на Софью Фомину, которую, правда, называл девичьей фамилией Ушакова. Герман выразил сомнения в том, что являлся отцом пропавшей девочки, хотя в суде по взысканию алиментов этого не оспаривал, а также позволил себе порассуждать о том, что Софья – плохая мать, небрежная и невнимательная к ребёнку. Забыл, правда, упомянуть, какой он отец, ни разу не явившийся проведать родную дочь. На вопрос о том, предлагал ли он Софье передать кому-либо ребёнка на воспитание, Герман ожидаемо ответил отрицательно. В общем, человек из когорты тех, кто в чужом глазу соломинку видит. Неприятный, эгоистичный, лживый и тупой.