По всем расчетам они должны были уже выйти на дорогу - в тыл противнику, а ведомцев все нет... "Што с ними?!" И тут же впереди, на небольшой поляне, увидел их - лежащих..."Убиты!.." - бухнулся в снег, протер мокрое лицо, сбросил рукавицы и, не отрывая взгляд от полянки, окруженной черными стволами елей, подал знак, чтобы приготовились к бою, делали как он; опираясь левой рукой на древко копья, правой держа меч, Иван Заикин ловко пополз. Шагах в пяти от ближнего ведомца, уткнувшегося головой в снег, со стрелой на шее, замер, прислушался... Кинув в ножны обледенелый меч, повернулся на левый бок и из кожаной сумки-колчана заученным движением вытянул лук и стрелу... Суетно торкнулось сердце, какая-то нечистая ворохнула волосы на затылке - заставила повернуться и глянуть на широкую ветвистую ель, и в этот миг правым глазом увидел огромных размеров острие стрелы... Молния! - боль!!!
...Неожиданно Гришка заметил двух притаившихся разбойников; он попытался незаметно сообщить об этом лежащему впереди десятнику - ткнул его жалом копья в "мягкое место", но тот не понял: шепотом богохульно выматерился, больно лягнул...
Сморщившись от боли и обиды, Гришка сплюнул на снег кровь, схватил лук, положил стрелу с узким ромбовидным сечением - бронебойным - на лосиную жилу-тетиву и... - тут лес обрушился ревом мужицких глоток...
Откуда-то сбоку, no-звериному ревя, вышел на него мужик с косматой бородой, на лыжах. Гришка встал на колени, прицелился и пустил стрелу в оскаленную пасть - разбойник запрокинулся, упал навзничь. Другой - с секирой - подкрался сзади, но ударить не успел: Гришка развернулся и "стрелу стрелил"... Мужик-разбойник охнул, выкатил глаза, постоял... и снова - на него, и, если бы Гришка не отскочил, лежать бы ему с разбитой головой - лезвие секиры чиркнуло по железной шапке...
"Ногами увертывайся от ударов!.. - вспомнились наставления дяди Вани. - Не жди - сам наскакивай, тогда одолеешь..." Гришка выхватил меч - напал - сделал ложный шаг вперед, в сторону - ткнул раненого в грудь, рядом с торчащей стрелой, - застонал, заскрежетал зубами мужик, упал... Но и сам Гришка попал в "клещи" - один с ослопом, другой с копьем прижали его к стволу сосны.
Он с тоской огляделся: "Помог бы кто!" Но вокруг вперемешку лежали его товарищи и мужики-разбойники... "Копье бы..."
Со страхом и злостью всматривался Гришка в приближающегося носатого мужика. Надежды на спасение не было, но он не сдастся! Не попросит пощады, не унизится, - умрет, как воин!..
Но, видать, не силен оказался мужик с копьем в ратном деле, или же слишком был самоуверен: вместо того, чтобы, сделав обманное движение, ударить издалека, вытянул копье и шел на Гришку, как на медведя.
...Он не медведь!.. - ударом меча Гришка отвел копье и, с лету, схватив нож, сблизился с разбойником, по самую костяную рукоять всадил его, отскочил от изумленно-испуганного, с перехваченным дыханием, копейщика. А сбоку на Гришку замахивался другой...
Радостное чувство победы над смертью окрылило, он вошел в азарт, решил не увертываться, красиво выиграть бой, - встретил удар тяжелого ослопа и... не рассчитал, переоценил свои силы - удар был настолько силен, что, больно дернув руку в плече, выбил меч... Дубина, изменив направление, стукнула по ноге. "Ай-я-яй!.. По тому же месту", - застонал Гришка от ломающей душу боли.
Нога неестественно прогнулась, загорелась огнем, все вокруг потемнело, исчезло...
Лицо мертвенно-белое, обсыпанное мутными, как мукой, капельками пота. Он качнулся, теряя сознание, стал медленно заваливаться... Еще удар в спину - и Гришкино тело, как сноп, валится на снег, рядом с другими телами убитых...
А в Хлынове Константина Юрьева ждали дела: одно неожиданнее другого - до самого похода только поворачивайся...
В день его приезда вернулся с войском боярин Андрей Воронцов, привез главарей-зачинщиков бунта. На второй день из Казани подкатили татары-послы - черноглазые, толстые, наглые.
Прознал-таки Ибрагимка, что Вятка собирается татар воевать! Грозит, пугает хан набегом, обещает никого не пожалеть: ни старого, ни малого...
Воевода внешне был спокоен, когда принимал послов. Собрал думу и под образом поклялся, целовал крест, что на Казань не нападет. Татары сразу успокоились - знали русских.
Вятский воевода пошел и на следующую уступку: разрешил остаться в Хлынове нескольким послам-соглядаям.
Боярин Андрей Воронцов посоветовал: "откупись гостинцем - иначе больше потеряем".
Как будто с кровью из собственного сердца вырвал Константин Юрьев богатые подарки: жито, соль, мясо - сколько добра безвозвратно ушло Ибрагимке в Казань!..
Игорь Голубов докладывал:
- Недобрые слухи пошли по народу; говорят, што купила тебя татарва... Изменил ты церковному слову - на двинские земли собираешься. Смута может быть...
"Костя, покажи силу, власть..." - говорил боярин Воронцов.