Упреждающий удар

В чупруне⁴³, в цветной шали, с поклоном, как подобает женщине преподносить мужчине, блестя глазами, подала тяжелое оружие.

- Тебе от отца, сына мово... от людей... Не будет тупиться и ломаться - из девяти листов сварен... Освободи Русь - убей поганого царя...

- Благослави вас бох, православные, за доброту вашу! - воевода шмыгнул носом и, устыдясь повлажневших глаз, спрятал их - надвинул шапку. - Простите грешного!.. - и пристально, тайно вглядываясь сквозь приопущенные радужные ресницы в - до боли русских - людей, подумал: "Не поймут". Но они поняли: заулыбались приветливо, умно. Отлегло от сердца: они, простой люд, если к ним по-хорошему, справедливо - пусть и строго, - всегда поймут, приветят, помогут, и нет между ними ни злости, ни ненависти... Не то, что бояре: чванливы, горды не в меру, но увы - не столь умны, как хитры и наглы, а где хитрость и наглость - там и их родная сестра - подлость... "За такой народ я пойду на все страдания, мучения!.."

Снял шапку, тряхнул желтоволосой гривой:

- Не посрамлю даденный вами меч!.. - поклонился малым поклоном - отвернулся, закрылся тулупом и покатил...

Боярин Андрей Воронцов велел Игорю Голубову к обеду собрать бояр, сотенных ватаманов. "Надо Игорька с полком послать на бунтарей-бояр, - решил он твердыми шагами взойдя на крыльцо Думного дома. В дверях остановился, поглядел на стражника - рыжебородого, огромного, - подумал: - Лишь бы Костя не помре!.." Прошел в палату и... замедлил шаг: толпа раскрасневшихся людей; Игорь Голубов что-то горячо доказывает перепуганным боярам - те аж рты разинули, глаза побелели у некоторых, по лицу пот ручьями.

"Что-то случилось?" - прислушался к быстрой цокающей речи вятчан.

- Нечо ждать! Надо сегодня же выступать, - Игорек нетерпеливо взмахнул руками, - первый раз таким видел его Андрей Воронцов. - Этот пожар восстания пострашнее любого врага - всюду достанет...

"Что, что такое?! Бояре аж обиды забыли", - великокняжеский посланник грудью раскидал толпу.

- Где, кто восстал?! - враз замолкли, потянули с голов шапки.

- Сядьте! - сам тоже сел. Игорь Голубов, стоя:

- В двух воровских боярских вотчинах восстала чернь. Дружины к мужикам переметнулись. Бояре и ихние тиуны убиты... пошли к Кокшаре - уже к моей вотчине подошли...

У Андрея Воронцова побелели скулы, крылья носа: "В такое-то время... - бунт!.." - вслух:

- Сядь!.. - помолчал, глядя в угол, где висел Никола Чудотворец, перекрестился. Поневоле все повернули головы туда и тоже двуперстно осенились крестами. Полегчало, лица помягчели, успокоились. - Бох поможет - все одолеем!.. Я сам пойду на них. Игорь, вышли наперед скоровестников - грех проливать братскую православную кровь, - пусть сложат оружие, выдадут главарей и по домам разойдутся, тогда сохраним ихние жизни, избы с семьями, животиной... (Если бы не поход - упрашивали бы? Каждый смерд, осмелившийся поднять руку на своего господина, должен понести кару!)

А потом ругался:

- Иван, почему не даешь мечи, наконечники новые? К ним еще древки нужно примерить, сделать?

- А кто за них платить будет!..

- Сказано - так выдавай, - перебил боярин Андрей Воронцов. - Потом оплатим - из царской казны.

- Дак я ж плачу за железо, кузнецам!..

- Плати!..

- Ведь чем-то жить надо...

Чей-то голос из дальнего угла:

- Ты бы дома здак-то не делал - поди, накопил - кубышка-то с златом...

- Я не прячу!.. Все отдано - вон чуть ли не каждый год снаряжаю полк для великого князя, а вотчина не то что у вас - хоть из рода князей я...

Примолкли. Теперь уже он грозно:

- Не стараетесь! Где корма?!

- Запасы делаем...

- Запас само собой, но мужиков-воев счас нужно кормить, на худом мужике не повоюешь!.. Я приметил, - великокняжеский боярин поискал глазами, не нашел, - Степка Кривой смуту сеет, мешает... Говорит, что ушкуи потонут, потому что зимой строят, - Андрей Воронцов зло оскалился, заплясала нижняя губа, глаза темные, грозные: - Кто еще так думает?! Смотрите, башку велю отрубить... Чуете - воевода слаб, немочен!.. Дак вот, если умрет... - перекрестился, - господи, не допусти! - Я буду великокняжеским наместником - в Москву уж отосланы скоровестники...

На следующий день вьюжным темным утром Андрей Воронцов вывел великокняжеских воев, три сотни вятчан из Хлынова. Войско разделил на два отряда: с москвичами и с сотней вятчан пошел на Спасское - на усадьбу покойного боярина Гривцова; две остальные сотни послал на другую вотчину.

Гришкина десятка с ватаманом Иваном Заикиным шла во главе вятской полусотни - за ними московская рать.

Другая полусотня была разделена на ведомцев-заслонцев: головной отряд вел сам сотенный Евсей Великий; боковые, защищавшие от внезапного нападения с флангов, шедшие по проселочным дорогам слева и справа, вели десятные ватаманы.

Ехали, делая короткие остановки, чтобы накормить коней, самим пожевать. Ночевали, где ночь застанет.

На третий день сотенный Евсей Великий, едущий - в верстах - впереди, послал к боярину Андрею Воронцову коннонарочного, - сообщал, что в лесу сделана засека "зело крепка", - сходу не смог взять.

На подмогу боярин бросил сотню во главе с Аникием.