Управдом

— И правильно делает, — Травин протянул руку, чтобы погладить девочку по голове, та от ужаса запищала и отодвинулась. — Чего это она?

— Так один из татей ее тоже по голове погладил, вот как вы сейчас. Сказал, мол, не тронет, и чтобы не высовывалась, пока они там нэпманов на ремни кромсали. Мы уж пытали ее, кто это, не отвечает. Баила только, что голос мужской был.

— Если она не говорит, откуда знаешь?

— Мы ж не безграмотные какие, я вот в школу давно хожу, и Митяй тоже. И Емеля в первый класс пошел, как к нам прибился, — охотно объяснил старший подросток. — Вот и Лизку читать и писать обучаем, так она чего случилось, кое-как нашкрябала. Только в мусоровку она не пойдет, вдруг этот тать тут еще ходит. Дядь, а ты нас теперь сдашь?

— Если хотите, сдам, — Сергей пожал плечами, — нет, так живите сколько хотите. Только до весны я должен этот дом коммунхозу отдать, гостиница тут будет или обычный дом жилой, а до этого порядок нужно навести. Ну а с вами решим к тому времени, может, чердак утеплим или еще что сделаем.

— Ясное дело, — тринадцатилетка кивнул. — Мы ж понимаем, что казенное имущество, и долго тут бы не продержались. Только идти нам некуда.

Круглой сиротой среди четверки была только Лиза — по словам опять же подростка, отца она совсем не помнила, а мать умерла два года назад, после этого ее приютила тетка, жена Абрикосова. У Петра и Митяя была мать, а у Емели — отец, только толку от них было мало, пили они так, что ни денег, ни тем более еды в семьях не водилось. И обратно домой дети совершенно не хотели возвращаться.

— Уж лучше в детдом, — заключил старший. — Там хоть кормят и бьют не так часто.

— Может и лучше, но об этом потом, разбудили вы меня своим шорохом, — Сергей приподнялся, у него детдом с хорошими воспоминаниями не ассоциировался. — Давайте-ка спать, а завтра на свежую голову решим, что с вами делать. Хотите здесь на чердаке оставайтесь, хотите — второй этаж почти весь свободен, мне одна комната нужна, остальное помещение можете занимать. На первый вам и вправду лучше не соваться пока, но время будет — отмоем, почистим, и будет лучше прежнего. Еду-то где берете?

Дети переглянулись, промолчали.

— Ладно, не хотите рассказывать, не надо. Петро, пошли со мной, есть у меня кой-чего из снеди, а днем придумаем что-нибудь.

В полном соответствии с рекомендациями доктора Райха Сергей проснулся поздно, когда солнце уже подходило к полуденной отметке, рывком вскочил, размялся, осторожно отжался сотню раз на кулаках, стараясь не напрягать живот. Кровь слегка проступила через повязку, но рана практически зажила, и даже при наклонах почти не беспокоила.

Через пыльные окна били солнечные лучи, слышалось птичье пение, и настроение резко скакнуло вверх. В двадцать семь лет организм восстанавливается быстро, а дурные мысли в голове не задерживаются. Вот и бородатый мужик уже казался чем-то далеким и давним, но Травин удержал его образ в памяти, такая вот расслабленность в войну едва не стоила ему жизни.

— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, — напевал он, спустившись по лестнице и выйдя во двор — там стояла коновязь с поилкой, полной дождевой воды, а в углу сада — небольшое деревянное строение с круглым окошечком, — преодолеть пространство и простор.

Если Травин что и помнил из этой эпохи, то это песни. Не слова, те забылись, и поискать их было негде, а в основном мелодию.

— Все выше, и выше, и выше, — Сергей зачерпнул прохладную воду рассохшейся бадейкой, окатил себя с головы до ног, — ух, хорошо!

День обещал быть жарким, единственное облачко на небе удирало от солнца в сторону Ленинграда, у Травина было еще два отпущенных Кацем свободных дня. Дел за это время предстояло сделать много: начать перебирать систему отопления, запустить начерно водопровод, разметить, где будут новые стены на втором этаже, и прикинуть, что из материала нужно выбить у начальника коммунхозотдела. Вчерашняя краткая инспекция на первый взгляд каких-то совсем уж серьезных поломок не выявила, по прикидкам Сергея, вполне можно было и за два-три месяца управиться, работая по вечерам и в законный выходной.

Он накинул единственную оставшуюся целой рубаху — вторую, порезанную, вполне можно было зашить и отстирать. Хуже дело обстояло со штанами, они у Сергея были единственными выходными, а в рабочих, заляпанных маслом и ржавчиной, ходить по городу не хотелось. Но пришлось.

Выйдя на крыльцо, Травин подставил лицо солнцу и уже было решил отправиться на склад, договориться насчет железа, но тут его окликнули.

— Сережа, — на дорожке, ведущей от калитки, стояла вчерашняя фельдшерица. — Вы куда это собрались?

— Добрый день, Дарья Павловна, — вежливо поздоровался с ней Травин. По своему опыту он знал, что женщина с утра — это не к добру.

— Что это у вас на рубашке, дайте-ка посмотрю?