upload

– Но остальные-то куда смотрели?

– Кажется, его пытались остановить, но…

– Что, но?

– Это лишь увеличило количество пострадавших. Этот ваш гальванёр всех раскидал и запихал в рот Егора Никодимовича, некоторым образом, калач.

– Какой калач?

– Окровавленный.

– Да откуда же он взялся?

– Не могу знать.

– Проклятье! – не сдержавшись, стукнул кулаком по столу Пётр Викторович. – Я знал, что однажды случится нечто подобное.

– О чём ты?

– Владимир, прости меня, но я не могу больше молчать. Этот твой Будищев – совершенно неуправляем! Да – у него светлая голова и золотые руки в том, что касается гальваники, но на этом его плюсы заканчиваются, а всё остальное – один сплошной минус!

– Ты преувеличиваешь.

– Нисколько! Ты вспомни сам его поведение. Ведь он себя держит так, будто он нам ровня, а между тем – он всего лишь простой ярославский крестьянин. Да, я понимаю, что он спас тебе жизнь, что он герой войны, но всему же есть пределы!

– Положим, я кое в чём с тобой согласен, – осторожно заметил Барановский-младший, – но ведь от него есть и польза. Ты же понимаешь, что его идеи потенциально стоят огромных денег.

– Потенциально – да! – Раздраженно махнул рукой Пётр Викторович. – Но, в будущем. А в настоящем от него – один вред!

– Простите, Михаил Николаевич, – тихо спросила у чертежника до сих пор молчавшая Паулина Антоновна. – А где сейчас Будищев?

– В полиции-с.

– Что?! – взвился Пётр Барановский. – Хотя, а чего вы ожидали? Конечно же, всё должно было окончиться полицией. Ох, чуяло моё сердце… Всё, господа, надо немедля отправляться на завод, пока там ещё что-нибудь ужасное не приключилось.

– Забыл вам сказать, – добавил так и не успевший выпить предложенный ему чай Богданов. – Был ещё несчастный случай с мальчишкой-учеником…

– Ах, оставьте эти пустяки, Миша. Поехали скорее.

Глава 8

Помощник околоточного надзирателя — плотный мужчина среднего роста, с густыми бакенбардами, переходящими в бороду, которым мог позавидовать иной генерал, — смотрел на арестованного зло, будто перед ним был не простой рабочий, а, по меньшей мере, бунтовщик. К тому же, доблестный страж порядка не так давно плотно пообедал и потому до сих пор распространял вокруг себя запах лука.

– Совсем мастеровщина распоясалась! — прохрипел он простуженным голосом, продолжая сверлить злодея взглядом маленьких выцветших глаз. – На уважаемого человека напал; полиции сопротивление оказал; власть при этом похабно ругал. Так что быть тебе, сукину сыну, поротым!

Дмитрий бесстрастно выслушал перечисление своих преступлений, и лишь когда дело дошло до угрозы телесного наказания, коротко буркнул в ответ:

– А вот это вряд ли!

— Что?! — взвился полицейский и, подскочив к задержанному, совсем было хотел двинуть того кулаком, но путь ему почтительно, но вместе с тем твердо, преградил один из находившихся в участке городовых.

– Охолонь, Максим Евграфович, он правду молвит!

— Это как понимать?

– Нельзя георгиевских кавалеров пороть.

Лицо помощника околоточного надзирателя за какую-то пару секунд выразило целую гамму эмоций – от ярости и недоверия, до понимания и легкого испуга.

— Это правда, что ты георгиевский кавалер? – подозрительно спросил он у Дмитрия, одновременно скосив глаз на георгиевский крест, украшавший грудь, остановившего его подчиненного.

— Правда.

– И за что же тебе крест пожаловали, такому бандиту?

– У меня их -- полный бант, тебе про какой рассказать? – вопросом на вопрос с вызовом отвечал Будищев.

– Ишь ты, – стал почти ласковым полицейский. – Тебя царь-батюшка так пожаловал, а ты – подлец эдакий, порядочных людей бьешь! Ну, ничего, подождем до суда, а там лишат тебя крестов с медалями, тогда можно будет и посечь. Со всем нашим удовольствием!

У бывшего унтера на языке вертелось, что-то вроде – «ты сначала доживи», но он сдержался и ничего не ответил.

– А теперь отведите его в холодную; придет начальство – разберется, что с ним делать.

Городовые, что привели Будищева в участок, вытянувшись, козырнули и, взяв за руки своего подопечного, собрались поволочь его в узилище, но вступившийся за Дмитрия полицейский снова вмешался.

– Я сам его отведу.

– Как прикажете. Только глядите – он буйный!

– Я тоже не в капусте найденный, – ухмыльнулся тот, и велел задержанному: – Вперед!

Камеры для арестантов располагались в подвале, куда они и спустились вдвоем по узкой лестнице. Пока шли, бывший унтер пытался вспомнить узнавшего его городового, но в голову так ничего и не пришло. Наконец, он не выдержал и спросил прямо:

– Мы знакомы?

– Не положено разговаривать! – громко оборвал его конвоир, и тут же добавил вполголоса: – Встречались.

– Это где же?

– Под Кацелево. Да не смотри, не вспомнишь. Я из Бендерского полка.

– Точно. Был там такой. Ты как здесь оказался?

– Да я-то понятно, как, – усмехнулся городовой. – Отслужил, вышел вчистую в отставку, да и пошел в полицию. Благо, басоны унтерские да крест были, вот и взяли сразу со средним окладом. А вот тебя – какая нелегкая в околоток занесла? Ты за каким нечистым мастера избил?

– За дело!

– Понятно.