Упавшие как-то раз

Ни одной комнаты во дворце не оказалось. Зато оказалось множество просторных залов. В отличие от королевских «апартаментов», там было на что взглянуть. В первом зале, напротив широкого окна, стоял беленький чистенький телескоп. Во втором красовался – тоже белый – рояль. Третий зал уж точно облюбовала бы какая-нибудь модница – столько там было зеркал и вешалок с нарядами. А за дверью четвертого зала обнаружилась зеленая площадка для мини-гольфа с искусственной травой и целым арсеналом клюшек. Интересно, где поселится Эсфирь? И захочет ли она жить со мной в одном зале?

Эсфирь привели спустя два часа, бледную, ослабленную. Она сразу же повалилась на мою кровать.

- Полежу тут, ладно?

Я не возражала. Главное, что теперь всё в Эсфири вернулось на свои места: два угольно-черных глаза, черные волосы без намека на рыжину. И руки с ногами положенной длины.

 - Не хочу уезжать, - сказала я, сев на краешек кровати. – В Вечнозеленом меня поджидает Фарид с шайкой головорезов. А Пуаро уж как-нибудь сам справится. В крайнем случае, его будет подкармливать Арчи.

- Ты слишком строга с ним, - прошелестела Эсфирь.

- С кем? С этим негодным псом?

- Нет, с Арчи. Он, может, и строит из себя пижона, да только это всё напускное. У Арчи светлая душа.

- Пойду, что ли, на рояле поиграю, - сказала я. Не нравятся мне разговоры о чужих душах, что поделать?

Сев за рояль, стала наигрывать мотивчик, запомнившийся еще с музыкальной школы.

Полное выздоровление наступило лишь через три дня, а до этих пор Эсфирь провалялась в постели и почти ничего не ела. Головная боль и частые мышечные судороги мешали ей спать. Иногда ночью у нее поднималась температура, и я вскакивала, чтобы помочь сбить жар. В общем, одно я уяснила определенно: отравиться зельем перевоплощения – это вам не прошлогодние консервы съесть.

Глава 13. Адель и рукавицы

Наши с Эсфирью прогулки по городу Пышнолистному оказались плодотворны. Мы глазели на мраморные фонтаны и местные достопримечательности, облазили музей Простого Искусства и познакомились с некоторыми интересными личностями. Одной из таких личностей была Адель.

Одним искрящимся морозным днем я заметила ее на улице – за ней грациозно двигалась процессия в виде одной-единственной кошки. Эта серая полосатая кошка и Адель были неразлучны, прямо как когда-то мы с Пуаро.

 - Погляди, - шепнула мне Эсфирь. – Что она делает?

- А что такого? – удивилась я.

Адель раздавала нищим варежки. А еще шапки и шарфы.

- Бедняжка Адель. Никому-то она не нужна, - пробормотала рядом со мной интеллигентная пожилая дама, завернутая, как букет увядших роз в бумагу, в плотную шерстяную шаль. Когда я обернулась, старушка уже ковыляла прочь.

«И как это Адель может быть ненужной? - подумалось мне. – Вон, сколько людей нуждается в ее заботе!»

На площади, возле солидного здания городской оперы, собралась, наверное, вся беднота. Мы с Эсфирью медленно шли за Аделью и видели, как мало-помалу тощает ее битком набитая сумка. Из сумки появлялись то рукавицы, то шапки – и перекочевывали в руки к стучащим зубами старикам и старухам. Адели в ноги кланялись пьянчуги с испитыми лицами и уличные художники, которые зимой едва сводили концы с концами. Ее дергали за пальто чумазые детишки. Кошка на них шипела и угрожающе выгибала спину дугой.

Мы наблюдали за Аделью ежедневно во время прогулок. Как-то раз, когда в ее сумке стало совсем пусто, ее подозвал какой-то старик. Морщин на его лице было так много, что, казалось, оно вот-вот рассыплется в пыль.

- Не найдется ли чего-нибудь и для меня? – прошамкал старик, дрожа от холода.

- Увы, - вздохнула Адель. – Ничего не осталось. Хотя постойте-ка…

Она повесила сумку на плечо, сняла с себя толстый красный шарф и бережно обмотала вокруг шеи старика.

- Грейтесь, дедушка, - сказала она и, подняв воротник пальто, двинулась прочь.

- Надо же, какая жертвенность, - поразилась я.

- Надо же, какая жертвенность! – вместе со мной воскликнул кто-то. Этим кем-то определенно была не Эсфирь. Голос принадлежал мужчине. Обернувшись, я увидела группу франтовато одетых молодых людей. Они нагло дымили папиросами и гоготали. Типичная кучка задир.

- Что, влюбился? – Приятель толкнул локтем парня, который восклицал.

- Ничего подобного! – возмутился тот.

- Иди, давай, догоняй. Эта милашка любой графине фору даст, - издевательски проговорил сосед. – Вон какая походка! А личико-то прямо ангельское! Иди, говорю, лови момент.

Пока юноша колебался, «милашка»-Адель свернула за угол и благополучно скрылась.

Следующая неделя была такой скучной и унылой, словно нас опять затянуло во временной коридор. Часы ползли со скоростью черепахи. Юлий устраивал у себя в резиденции приемы заграничных послов, директоров шоколадных фабрик и швейных мастерских. Адель бродила по городу, избегая шумных компаний и всё так же раздаривая неимущим шапки, шарфы и варежки, а ее кошка неизменно держала хвост трубой и при всякой возможности злобно выгибала спину.