Untitled.FR11.rtf5

Население считало, что господин Президент делал это ради дружбы народов, не желая даже и самые малые нации обойти своей тещей, но пресс-секретарь объ­яснял, что делает это господин Президент в силу привязанности и любви — не хочет, чтобы кто-нибудь разыскал и обидел тещу.

Надо отметить, что взятые меры предосторожности и в самом деле были весь­ма действенными, и без сомнения, бабу Васю никогда бы не обнаружили, если бы она жила не в Рельсовске, а в каком-то другом городе.

Но в Рельсовске, из которого исчезли русские и евреи, женщины и мужчины, старики и дети, укрыться теще было невозможно.

Когда юные следопыты разыскали бабу Васю, они сразу поняли: перед ними скрывающийся житель. То, что это не рэкетир и не сникерс, следопыты поняли сразу.

— Вы дилер? — согласно утвержденному Петром Николаевичем Исправнико- вым опроснику, начали они. — В скольки-литровом банке храните вы свои сбе­режения?

— Нет-нет! — ответила баба Вася.

— Значит, вы — членкор? — продолжали допрос юные следопыты.

— Что вы, детушки! — ужаснулась теща.

— Тогда кто же вы?

— Не знаю...

Тогда бабу Васю отвели в спортзал, где под пытками она призналась, что явля­ется Тещей.

ВОСЬМОЕ АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Прерву здесь повествование, поскольку мне довелось быть свидетелем истори­ческого допроса бабы Васи.

Кажется, я уже упоминал, что был помещен тогда Петром Николаевичем Ис- правниковым в прибор, способствующий усилению воспоминаний, и когда юные следопыты привели в спортзал бабу Васю, я успел многое вспомнить...

Я вспомнил, например, что незаконно оформил на себя квартиру, которая при­надлежит Петру Николаевичу, что я зарыл принадлежащие Петру Николаевичу ваучеры в Пензенской области между станциями Соседка и Башмаково в степи под одним курганом.

Еще я вспомнил, что Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе является не моим, а Петра Николаевича Исправникова приемным отцом.

И когда юные следопыты спросили меня, все ли я вспомнил, я ответил, что у человека всегда есть то, что он еще не вспомнил, но чем больше человек вспоми­нает сам о себе, тем менее является он человеком.

Любознательные юные следопыты поняли, что я не обманываю их, и, высвобо­див меня, на мое место вставили бабу Васю.

— Признавайся, кто ты? — кричали они. — В какой банке хранишь украден­ные у Петра Николаевича сбережения? Фамилия! Имя! Признавайся, где ты зары­ла драгоценности, принадлежащие Петру Николаевичу! Где сбережения? Номер банки! Имя! Фамилия!

Видимо, бабка Вася, когда ее начали жечь раскаленными утюгами, потеряла сознание, и юным следопытам пришлось сделать перерыв. Они ушли в соседнее помещение играть красивыми бумажками «марсов» и «сникерсов», а баба Вася очнулась вдруг, увидела меня, привязанного к столбу, и начала плакать.

— Мил человек! — попросила она, с трудом ворочая обожженным языком. — Хоть ты скажи мне, кто я такая?

— Видите ли. — отвечал я. — Вы даже не представляете, уважаемая, в каком странном и быстро меняющемся мире живем мы. Хотя я и являюсь масоном высо­кого градуса, но мне не известно, кто я сам. Еще утром я был убежден, что я не­законнорожденный сын Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе — грузинский еврей и подданный Давид Эдуардович Выжигайлошвили. А сейчас? Нет, сейчас я не знаю, кто я. Но я уже твердо знаю, что я не грузинский еврей и не подданный.

— Что же мне делать? — заплакала бабка Вася. — Никаких сил нет терпеть это мучение.

— Признайтесь . — посоветовал я.

— В чем?!

— В чем угодно. Главное — признаться. Признайтесь, например, что вы теща.

— Чья?

— Не все ли равно. — сказал я. — Главное — признаться. Ведь вы же знае­те, что неродственность в ее причинах обнимает и всю природу, как слепую силу, не управляемую разумом. Зачем вам нужно это? Признайтесь, что вы теща го­сподина Президента.

— А можно?

— Вас же просят вспомнить, вот вы и вспоминайте . Вспомнили?

— Вспомнила, сыночек. Ой, вспомнила!

Как раз в этот момент забежал в спортзал поэт Евгений Иудкин, чтобы узнать последние новости.

— Борис Николаевич Президент — ваш зять? — взволнованно воскликнул он.

— Не знаю... — тяжело вздохнула баба Вася. — Я про зятя давно не слышала ничего . Жив ли или уже задавили?.. Давно посылков не слал с продуктами.

— Ну, что вы! — успокоил ее Евгений Иудкин. — Если ваш зять — Борис Ни­колаевич Президент, то он жив. Мы все ждем, когда его задавят на рельсе.

И, подумав, добавил:

— В нашем городе все очень гордятся им! И любят его почти так же сильно, как Петра Николаевича Исправникова.

— Нет! — возразил ему я. — Петра Николаевича у нас, конечно, любят силь­нее... Даже сильнее, чем хана Батыя.

Евгений Иудкин взглянул меня и, увидев, что я привязан к столбу, спорить не стал.

— Пойду! — сказал он. — Надо стихи написать, что Теща нашлась. И вас тоже не буду отвлекать от дела. Кстати, должен сказать вам, что меня вместо вас глав­ным историком Рельсовска назначили.

От неожиданности я потерял тогда, кажется, сознание, а когда очнулся, обна­ружил, что теща умерла.