Unknown

 Спустя пять часов всадники приехали в маленькую деревушку.

 - До сих пор я думал, что направлял вас по верному пути, - сказал князь, - но теперь вынужден признать, что здесь мои знания бессильны, и хотя я не намерен подчиняться дипломатическим наставлениям великого человека, вынужден спросить у какой-нибудь старушки дорогу в поместье герра Бенкендорфа.

 Пока они раздумывали, к кому бы обратиться, всадник, проехавший мимо них по дороге, вернулся и спросил, имеет ли он честь разговаривать с герром фон Филипсоном. По голосу Вивиан узнал гонца, доставившего письмо в Туррипарву. Никто из джентльменов не ответил на вопрос: Вивиан, конечно, надеялся, что ответит князь, а его высочество еще не привык к своему инкогнито, так что напрочь забыл свое новое имя. Но было очевидно, что вопрошающий задает свой вопрос с какой-то целью, а не из соображений безопасности, и он терпеливо ждал, пока князь сосредоточится, вернет лицу должную серьезность и сообщит всаднику, что именно он - человек, о котором идет речь.

 - Чем могу вам служить, сэр?

 - Я получил предписание ехать рядом с вами, сэр, чтобы вы не заблудились, - и, не дождавшись ответа, лаконичный гонец развернул коня и поскакал рысью.

 Вскоре путешественники свернули с большой дороги на тропинку из дерна, по которой не только не ездили кареты, но которая даже от всадников требовала огромного внимания. Долго петляя и пытаясь выбраться, они, наконец, подъехали к подъемным воротам, за которыми оказались заросли кустарника.

 - Я отведу ваших лошадей туда, джентльмены, - сказал провожатый, и, спрыгнув с коня, открыл ворота. - Идите по этой тропинке, и вы не встретите никаких препятствий.

 

 Князь и Вивиан в свою очередь тоже спешились, и провожатый тут же громко пронзительно свистнул.

 Некоторое время тропа шла через заросли кустарника, очевидно, опоясывавшие территорию поместья. Из зарослей князь и Вивиан выехали на лужайку, в отдалении виднелась терраса, постепенно спускавшаяся к берегу реки. По другую сторону лужайки было замкнутое пространство, а в центре клевали зерно павлины. Пройдя по тропе, обрамлявшей лужайку, они подошли ко вторым воротам, которые выходили в сад: здесь не обнаружилось ни одного признака царившей тогда в Германии моды на английские живописные увеселительные парки. С обеих сторон аллеи стояли высокие бордюры, или, скорее, изгороди, подстриженные в форме бойниц, единообразие этих турелей время от времени нарушала неподвижная фигура надежного стража, вырезанного из тиса или лавра. Рельефные террасы и сводчатые променады, алоэ и апельсиновые деревья на лепных пьедесталах, колонны кипарисов и пирамиды лавров, чья темная листва разительно контрастировала с мраморными статуями, белые статуи сияли на солнце, тянулись во все стороны в методичном беспорядке. Вода в фонтане громко журчала, на больших клумбах в изобилии росли прекрасные цветы. Пройдя под этими величественными сводами, сквозь случайные отверстия в изгибах которых открывался эффектный вид на бюст или статую, спутники, наконец, увидели дом. Это было длинное, шероховатое, приземистое здание, по-видимому, старинной архитектуры. Многочисленные высокие дымоходы причудливой формы возвышались над тремя широкими тяжелыми фронтонами, которые опускались ниже середины возвышения, создавая три ячейки, в одной из них находился большой современный эркер, за окном пышно цвел ломонос и гранат. Воистину, весь фасад здания был так густо покрыт густыми багровыми лианами, что сложно было с точностью определить, из какого материала оно построено. Пока Вивиан восхищался белым павлином. который при их приближении воспользовался возможностью распустить хвост колесом, из эркера выглянул человек.

 Ростом он был выше пяти футов восьми дюймов, худощав, но сложен пропорционально. Волос у него на голове было мало, они были напудрены и причесаны таким образом, чтобы подчеркнуть форму выпуклого гладкого лба. Мясистые верхние веки почти полностью закрывали черные пронзительные глаза. У него были бледные щеки, орлиный нос, плотно сжатые губы. Его уши, не закрытые волосами, были столь малы, что их можно было вовсе не заметить, руки и ступни его тоже были маленькие и довольно женственные. На нем был сюртук и жилет из черного бархата (второй элемент костюма достигал бедер), а в бутоньерке сюртука красовалась огромная тубероза.