Unknown

Но церковь встала решительно и гневно на защиту своего достояния. В «сине православия» - на первой неделе великого поста – появился возглас: «все начальствующие обидящие святые Божьи церкви и монастыри, отнимающие у них данные тем села и винограды, аще не перестанут от такого начинания, да будут прокляты» , предостережение, к которому через триста лет прибег и ростовский архиепископ Арсений Мацевич в попытке противодействовать секуляризации церковных имений императрицей Екатериной II. Выступили церковники и с более спокойными аргументами. Знаменитый Волоколамский игумен Иосиф поставил вопрос о церковном землевладении в своих посланиях на почву русской правовой традиции и житейской практики. Игумен-полемист как бы дает великому князю урок по истории русского права в опровержение его отрицаний законности этого владения, разъясняет, что монастырское и вообще церковное землевладение имеет два исторических и правовых основания в ктиторстве и в княжеских пожалованиях. Ктиторы, созидатели обителей, обеспечивали их имуществами, которые на веки вечные получали религиозное значение, как дар благочестивых людей Богу, ради вечного поминовения памяти жертвователей во спасение их душ. Князья утверждали и охраняли эти владения заклятием на нарушителей церковных прав с угрозой проклятия в сем веке и в будущем. В поддержку вывода о неприкосновенности этих имуществ из раскрытия источников и святости прав на них Церкви, Иосиф выдвигает моральное оправдание материальных средств Церкви – в обеспечение церковного благолепия и церковной благотворительности, в значении монастырей как культурных учреждений, как школы для будущих иерархов из «почетных и благородных» лиц, принявших постриг.

Однако на церковном соборе 1503 года был поднят вопрос, чтобы, по крайней мере, у монастырей впредь не было вотчин, а жили бы чернецы по пустыням и кормились своим трудом. Иосиф Волоколамский приписывает почин этой постановки вопроса великому князю Ивану III, который-де захотел отнимать села у церквей и монастырей. Но выступила с таким требованием группа церковных идеалистов-нестяжателей в лице своего учителя и руководителя Нила Сорского. Сама постановка вопроса на почву соборного рассмотрения, как дела церковного, только подчеркивала слабую сторону позиции, занятой великокняжеской властью, и не спасла ее от поражения. Великому князю Ивану III пришлось отступиться от слишком смелых и прямолинейных планов секуляризации церковных имуществ. Впрочем, такое отступление не означало какой-либо победы Церкви над ее окрепшей и глубоко укоренившейся зависимостью от государя. в частности, в руках светской власти осталось прямое средство привлекать монастырские и святительские вотчины к нуждам ратного дела. Иосиф Волоцкий строго осуждал митрополита Серапиона за раздачу церковных земель боярам и детям боярским. Конечно, тут речь идет о светских лицах митрополичьего двора, но такие церковные слуги не были освобождены от государевой воинской службы, а должны были выступать в поход с вотчинными вооруженными воинами и «даточными людьми». Притом, с реорганизацией всего военного строя, исчезло самостоятельное значение особых митрополичьих воевод, и контингенты таких воинов входят в государевы полки наравне с другими. Получился известный компромисс между требованиями великокняжеской власти и привилегиями крупных духовных вотчинников, усиленный практикой назначения на церковные должности по воле великого князя, подчинением светской власти – ее выбору и контролю – назначения светских архиерейских чиновников, ее вмешательством во все хозяйственное управление и дисциплинарное заведывание монастырями и епархиями через Приказ Большого Дворца и непосредственными царскими распоряжениями. Особое средство самозащиты от крутых проявлений самодержавного властвования – вес церковного авторитета – не устранил от духовных владельцев такого же подчинения их вотчин государевой власти, какое сложилось и для бояр-вотчинников.

Подчинившись требованиям светской власти, вотчинное землевладение вошло в строй Московского государства как существенный его элемент, но не вполне согласованный с его принципиальной, самодержавно-вотчинной основой. Особенности княжеско-боярского землевладения не выдержали этого противоречия и были разбиты в бурные времена опричнины. Церковные вотчины дольше сохраняли черты своей старины, медленно приспособляясь к окружающему укладу жизни, и только XVIII век преодолел эти черты, и то после больших колебаний и моментов реакции к прежнему строю отношений.

VIII