Unknown

– Я действительно его знаю, – сказала я, улыбаясь. – Мы часто вместе работали, как в Тикондероге, так и в Саратоге в армии Гейтса. Но что он делает в Филадельфии?

– Он... – начал лорд Джон, однако его прервал звук легких шагов, спускающихся по лестнице.

Пока мы говорили, я смутно слышала, что наверху кто-то ходит, но не обращала внимания. Теперь же я обернулась на дверной проем, и мое сердце подпрыгнуло от вида Рейчел Хантер, которая стояла, глядя на меня, и от изумления ее губки сложились в совершенное «О».

В следующий миг она уже была в моих руках, обнимая так, что чуть не сломала мне ребра.

– Друг Клэр! – сказала она, наконец выпуская меня из объятий. – Я и не думала увидеть... то есть, я так рада... О, Клэр! Йен. Он вернулся с тобой?

В каждой ее черточке явно читались нетерпение и страх, надежда и опасение, сменяющие друг друга на лице, словно бегущие наперегонки облака.

– Приехал, – заверила я ее, – только его здесь нет.

Личико Рейчел вытянулось.

– О, – упавшим голосом произнесла она. – Где же...

– Он отправился искать тебя, – нежно сказала я, беря ее за руки.

В глазах Рейчел, будто лесной пожар, загорелась радость.

– О! – совсем другим голосом повторила она. – О!

Лорд Джон вежливо кашлянул.

– Вероятно, будет неблагоразумно, если я узнаю, где именно находится ваш племянник, миссис Фрейзер, – заметил он. – Насколько я понимаю, он разделяет принципы вашего мужа? Именно так. Тогда, вы меня извините, я пойду наверх и сообщу Генри о вашем приезде. Полагаю, вы захотите его осмотреть?

– О, – вдруг вспомнила я о насущном деле. – Да. Да, конечно. Если вы не возражаете...

Лорд Джон улыбнулся, взглянув на Рейчел, которая побледнела, увидев меня, но теперь ее взволнованное личико зарделось, словно румяное яблочко.

– Совсем нет, – ответил он. – Поднимайтесь наверх, когда освободитесь, миссис Фрейзер. Я подожду вас там.

ГЛАВА 88

ГРЯЗНО И НАПРЯЖЕННО

Я СКУЧАЛА ПО БРИАННЕ постоянно. В большей или в меньшей степени – зависело от обстоятельств. Но мне особенно не хватало ее сейчас. Уверена, она бы придумала, как направить свет в горлышко Анри-Кристиана.

Я уложила малыша на стол прямо возле типографской витрины, пытаясь поймать все лившиеся из нее солнечные лучи. Но это была Филадельфия, а не Нью-Берн. Если небо не заволакивали тучи, то его закрывала пелена дыма от городских каминов. А здания, расположенные на противоположной стороне узких городских улиц, загораживали бóльшую часть света, который оставался.

«Не то чтобы это так уж важно», – сказала я себе. Залей хоть всю комнату солнцем, я все равно не могла бы ничего увидеть в глубине горлышка Анри-Кристиана. У Марсали имелось маленькое зеркальце, с помощью которого получится направить свет, – и, вероятно, это поможет с миндалинами. Аденоиды же придется удалять вслепую.

Прямо позади мягкого нёба я нащупала нежный губчатый край одного аденоида и, мысленно увидев его форму, примостила вокруг него проволочную петлю – бережно и с большой деликатностью, чтобы острым краем не повредить кончики своих пальцев или опухшую плоть аденоида. Когда я срежу его, кровь хлынет ручьем.

Я устроила так, чтобы Анри-Кристиан лежал под углом, почти на боку: Марсали сжимала его неподвижное тело. Дэнзелл Хантер держал голову малыша ровно, крепко фиксируя поверх носа мягкую пропитанную эфиром салфетку. Никаких всасывающих приборов, кроме собственного рта, у меня не было, так что сразу после того, как я сделаю надрез, мне придется быстро повернуть голову Анри-Кристиана, чтобы кровь вытекала изо рта, а не бежала в горло. Иначе он захлебнется. Крошечные каутеры (хирургические инструменты для прижигания тканей – прим. пер.) нагревались: мы воткнули их наконечниками в виде лопатки в поддон с горячими углями. «Это будет самой сложной частью, – подумала я, делая паузу, чтобы обрести внутреннее равновесие и кивком головы успокоить Марсали. – Не хотелось бы обжечь малышу язык или полость рта, ведь внутри так склизко...»

Я резко скрестила ручки инструмента, и малыш дернулся под моей рукой.

– Держи его крепче, – спокойно произнесла я. – Еще немного эфира, пожалуйста.

Марсали тяжело дышала, а лицо и суставы пальцев побелели. Я почувствовала, как аденоид, аккуратно отделившись, оторвался, и, обхватив пальцами, вытащила его из горла, прежде чем он мог проскользнуть в пищевод. Ощутив горячий металлический запах крови, быстро наклоняю голову малыша набок, бросаю отрезанный кусочек плоти в поддон и киваю Рейчел, которая вытаскивает из углей каутер и осторожно вкладывает его мне в руку.

Моя вторая рука все еще находится во рту Анри-Кристиана, удерживая язык и нёбный язычок в стороне, а пальцем я отмечаю место экс-аденоида. Просовывая каутер в горлышко, ослепительной линией боли обжигаю палец и тихонько шиплю, но пальцем не шевелю. Повеяло густым и горячим жженным запахом прижигаемой крови и плоти, и Марсали испуганно охнула, но хватки на теле сына не ослабила.

– Все хорошо, друг Марсали, – прошептала ей Рейчел, схватив за плечо. – Он хорошо дышит, ему не больно, мы держим его на свету. Он поправится.