Unknown

– Хочу побыть с тобой, – в темноте сказать это было гораздо проще, особенно зная, что голос может подвести меня, выдать мою безнадежную привязанность к Эдит.

– Можно мне войти? – спросила она.

– А ты хочешь? – я не мог представить себе эту богиню сидящей на отцовском потертом кухонном стуле.

– Да, если не возражаешь.

– Нисколько, – я улыбнулся.

Я выбрался из пикапа, а она уже была рядом. Потом порхнула вперед и исчезла. В доме зажегся свет.

Эдит встретила меня у двери. Было так странно видеть ее у нас дома, среди скучных материальных атрибутов моей обыденной жизни. Мне вспомнилась игра «Лишний предмет», в которую мы с мамой играли, когда мне было четыре или пять. «Один из этих предметов отличается от остальных».

– Неужели я не запер дверь? – поинтересовался я.

– Нет, я взяла ключ из-под карниза.

Я подумал, что никогда не пользовался этим ключом в ее присутствии. А потом вспомнил, как она нашла ключи от моей машины, и пожал плечами.

– Ты ведь голоден, да? – и Эдит повела меня за собой на кухню так, будто бывала здесь миллион раз. Включив свет, она села на тот самый стул, на котором я пытался ее представить. Кухня больше не казалась такой уж обшарпанной. Хотя, может быть я просто не мог отвести глаз от Эдит и поэтому не смотрел ни на что другое. Я застыл на мгновение, пытаясь осознать ее присутствие здесь, среди этой обыденности.

– Съешь что-нибудь, Бо.

Кивнув, я повернулся чтобы пошарить в холодильнике. Там нашлась оставшаяся со вчерашнего ужина лазанья. Я положил кусок на тарелку, потом, передумав, добавил все, что оставалось на противне, и поставил в микроволновку. Пока она разогревала пищу, наполняя кухню запахами помидоров и орегано, я вымыл противень. В животе снова забурчало.

– Хмм, – сказала Эдит.

– Что такое?

 – В будущем мне придется выполнять свои обязанности получше.

Я засмеялся:

– Что ты можешь делать еще лучше, чем сейчас?

 – Хотя бы помнить, что ты человек. Я должна была, не знаю, взять с собой корзинку для пикника или что-то в этом роде.

Микроволновка просигналила, я вынул тарелку и торопливо поставил ее, когда она обожгла мне руку.

– Не беспокойся об этом.

Взяв вилку, я начал есть. Я действительно проголодался. Первый кусок ошпарил мне рот, но я продолжал жевать.

– Это вкусно? – спросила она.

Я проглотил:

– Не уверен. Кажется, я только что напрочь сжег себе вкусовые рецепторы. Вчера было вкусно.

Похоже, я ее не убедил.

– А ты когда-нибудь скучаешь по еде? По мороженому? Арахисовому маслу?

Она покачала головой:

– Я почти не помню еду. Даже не могу тебе сказать, что больше всего любила. Теперь она пахнет… несъедобно.

 – Наверное, это печально.

– Это не такая уж огромная жертва, – грустно сказала она, словно вспоминая об иных жертвах, которые и в самом деле были огромными.

С помощью кухонного полотенца я переставил горячую тарелку на стол – чтобы иметь возможность сесть рядом с Эдит.

– А по каким-нибудь другим сторонам человеческой жизни скучаешь?

Она на секунду задумалась:

– Не то чтобы скучаю, потому что для этого нужно было бы сохранить какие-то яркие воспоминания, а как я уже сказала, человеческая жизнь стирается из памяти. Но кое-что мне, вероятно, хотелось бы испытать. Пожалуй, можно сказать, что это вызывает у меня зависть.

– Например?

– Например, сон. Бесконечное бодрствование иногда утомляет. Думаю, мне понравилось бы временное забвение. Это кажется интересным.

Думая над этим, я съел еще несколько кусков:

– Такое впечатление, что это нелегко. И чем же ты занимаешься всю ночь?

Она помедлила, потом поджала губы:

– Ты имеешь в виду в общем?

Я удивился, поняв, что ей, похоже, не хочется отвечать на этот вопрос. Может, он получился недостаточно конкретным?

– Нет, не обязательно в общем. Скажем, что ты собираешься делать сегодня, после того, как уйдешь?

Это был неправильный вопрос. Я почувствовал, что моя эйфория постепенно спадает. Эдит должна будет уйти. И не имело значения, насколько коротким будет расставание, – я боялся его.

Кажется, ей тоже не понравился вопрос, и сначала я подумал, что по той же причине. Но потом Эдит бросила на меня быстрый взгляд и отвела глаза, будто ей было неловко.

 – Что?

Она состроила гримаску:

– Ты хочешь услышать приятную ложь или правду – возможно, тревожную?

– Правду, – быстро сказал я, хоть и не был полностью в этом уверен.

Эдит вздохнула:

– Когда ты и твой отец уснете, я вернусь сюда. В последнее время это стало частью моего распорядка дня.

Я моргнул. Потом еще раз.

– Ты приходишь сюда?

– Почти каждую ночь.

– Почему?

– Интересно наблюдать, как ты спишь, – непринужденно сказала она. – Ты разговариваешь.

Мой рот открылся, а шея и лицо покраснели. Конечно мне известно, что я разговариваю во сне – мама поддразнивала меня по этому поводу. Но я не думал, что и здесь придется беспокоиться об этом.

Эдит с опаской наблюдала за моей реакцией, глядя на меня из-под ресниц.

– Ты очень сердишься на меня?

Сердился ли я? Не знаю. Но угроза унижения была очень реальной. И вообще, откуда Эдит слушала мое сонное бормотание? Через окно? Непонятно.

– Как ты… Где ты… Что я…? – мне не удавалось закончить ни одну из мыслей.