Университетские отцы и дети

Къ ошибкамъ почтеннаго професора присоединялась еще крайняя небрежность изложенiя. Онъ увлекался до того, что забывалъ весьма существенныя вещи. Такъ, читая «систему животнаго царства», – онъ однажды проболталъ всю лекцiю о пустякахъ, и при чтенiи записокъ оказалось, что онъ далъ слдующее опредленiе отличiя жуковъ отъ прочихъ наскомыхъ (привожу подлинныя слова професора): «если налетитъ на васъ такая штука – говорилъ онъ – ударится о васъ и упадетъ, значитъ это жукъ, – если – же ударившись пролетитъ мимо – это другое какое нибудь наскомое.» И боле ни слова. Я вовсе не думаю сказать этимъ, что почтенный професоръ не зналъ, чмъ отличается жукъ отъ прочихъ наскомыхъ, – но по моему лучше – бы онъ вовсе этого не зналъ, чмъ подчивать своихъ слушателей подобнымъ вздоромъ. Весьма рдко професоръ приготовлялся къ лекцiи, – а не приготовившись онъ конечно необходимо былъ принужденъ прибгать къ болтовн, выражаться неточно, или просто говорить глупости, въ род вышеприведенной. Впрочемъ, въ нкоторыхъ изъ подобныхъ нелпостей онъ, по всей вроятности, былъ убжденъ самъ. Я по крайнй мр увренъ, что нашъ полезный наставникъ умеръ, нисколько не сомнваясь, что у комара четыре крыла; въ продолженiе всей своей учоной дятельности онъ причислялъ комара къ перепончато – крылымъ.

А между тмъ онъ былъ человкъ не безъ гордости и любилъ похвалиться своими учоными трудами. Такъ, когда онъ показывалъ какой нибудь дорогой атласъ и его спрашивали о цн этого изданiя, – онъ не упускалъ случая тонко замтить, что между учоными есть обычай дарить другъ другу свои сочиненiя, – а потому онъ и не знаетъ что стоитъ атласъ. Это произносилось весьма самодовольно и на лиц професора свтилась улыбка, которая ясно говорила: «вы не очень – то забывайтесь, насъ и знаменитые учоные уважаютъ». Нельзя однако сказать, чтобы учоные труды професора пользовались особеннымъ авторитетомъ; это были либо компиляцiи, либо труды не вполн удовлетворительные. Къ тому же на счетъ его самостоятельныхъ работъ ходили разные темные слухи, будто лучшая ихъ часть принадлежитъ не ему, а его бывшему професору. Трудно сказать справедливы ли были эти слухи, – но нкоторыя обстоятельства длали ихъ вроятными. Положительно оказалось, что статьи, напечатанныя имъ въ русскихъ журналахъ, по большей части были переводами съ нмецкаго; конечно, выбирался какой – нибудь второстепенный учоный и къ его изслдованiю прибавлялись легкiя замчанiя, игривыя подробности. Такъ, переведя съ нмецкаго статью «о рук и ног человка,» професоръ распространился о ножкахъ Фанни – Эльснеръ, которая въ то время плняла петербургскую публику. Позже професоръ издалъ «естественную исторiю земной коры», – и это сочиненiе оказалось на половину заимствованнымъ, на половину переведеннымъ. Професоръ не постарался даже соразмрить частей книги; и вышло, что одна часть – такъ сказано было въ предисловiи – предназначалась для женскихъ институтовъ, а другая для университетскихъ слушателей. Это вышло оттого, что одна часть была составлена по краткому нмецкому учебнику, а другая по боле подробному. О чемъ же заботился професоръ при изданiи книги? – Единственно о сбыт. Онъ былъ преподавателемъ въ одномъ изъ женскихъ учебныхъ заведенiй – вотъ ключь къ появленiю книги. Составленная такимъ образомъ книга покупалась студентами и для институтокъ. Разчетъ, оказавшiйся невыгоднымъ.

Въ извиненiе професора приводилось обыкновенно то обстоятельство, что предметъ чтенiй его былъ очень обширенъ. Въ самомъ дл, онъ обязанъ былъ читать сравнительную анатомiю, зоологiю, и палеонтологiю – гд тутъ одному управиться! Физiологiи не полагалось по уставу. Но надо сказать, что ни одной части изъ моего курса онъ не читалъ порядочно; читай онъ что нибудь удовлетворительно и студенты наврно примирились – бы съ нимъ. Мало этого, въ другомъ высшемъ учебномъ заведенiи (курсъ котораго равнялся университетскому) онъ читалъ минералогiю и геогнозiю; не говоря уже о преподованiи въ институтахъ, о публичныхъ лекцiяхъ и т. п. И во всемъ онъ выдавалъ себя за спецiалиста: онъ былъ и зоологъ, и минералогъ Jack of all trades, and master of none, какъ говорятъ англичане; т. е. малый на вс руки и ничего путемъ не длалъ. Это – то шарлатанство и возмущало. Впослдствiи, неудовольствiе студентовъ дошло до того, что ходили жаловаться къ попечителю. Попечитель общалъ, что каедра будетъ раздлена, что пригласятъ адъюнкта, – но эти хорошiя слова остались хорошими словами, не больше.

По убжденiямъ професоръ былъ самый крайнiй матерiалистъ; другого такого я не видывалъ. Въ противность другимъ матерiалистамъ, онъ былъ далеко не либералъ. Онъ хотлъ быть человкомъ положительнымъ; мечтанiй никакихъ не любилъ. Онъ не прямо оправдывалъ даже рабство негровъ: – извстно, негры низшая раса и даже междучелюстная кость у нихъ есть. Въ частныхъ длахъ, въ отношенiи къ своимъ крестьянамъ, – но впрочемъ до этого намъ нтъ дла.