Уна

Весь дворец будто замер в ожидании. Прислуга, советники, стражники – все косились на нас с Ралусом и Рэллой и всех тех друзей Ралуса, что приехали сюда. Мы будто держали оборону крепости. И мне казалось, абсолютно все догадывались, что Ралус – это Ралус, а никакой не Ронул.

Ралус и Рэлла часто ссорились.

Однажды мы сидели втроем в кабинете Рэллы, и Ралус опять начал разговор, который быстро перерос в ссору.

– Мы оба знаем, что из меня получится плохой король, а из тебя – прекрасная королева!

– Безрукая королева!

Ралус поморщился:

– Мы оба знаем, что ты можешь обходиться без рук.

– Нет, не могу! – взъярилась Рэлла. – Как, скажи на милость, мне подписывать указы? Чем держать скипетр? Как…

– Я нашел в Риле удивительного мастера, – тихо и проникновенно сказал Ралус. – Он из пьятов. Он умеет из дерева и железа делать руки и ноги, которые крепятся к… в общем, они как настоящие, и если носить платье с длинными рукавами…

– Уходи, Ралус.

Если бы у нее были руки, она зажала бы уши. Но рук не было и не было Висы, чтобы сделать это за Рэллу. Я знала, что Ралус прав, и, когда он с нарочито вежливым и холодным поклоном вышел, я не пошла за ним. Я осталась, чтобы сказать:

– Он уйдет. Он уйдет все равно, и я тоже. Мы можем жить здесь год или два, какое-то время он будет выполнять свой долг, чтобы остаться в живых, защитить тебя и меня, свои начинания, все те указы, которые облегчили жизнь островам и другим народам. Но через какое-то время он все равно уйдет. Наша жизнь, моя и его, принадлежит Семи островам.

– Почему не Империи? Он родился и вырос в этом дворце, он Вандербут!

– Но он ей не принадлежит. Он сам выбрал свою родину и служит ей честно и от всего сердца.

Рэлла помолчала. Потом прищурилась, будто ей в голову пришла какая-то важная мысль.

– Он влюблен там в кого-то?

Я покачала головой: не в этом дело. Даже если и влюблен, вернется на острова он не поэтому.

– Он не может оставить меня тут одну! Меня живьем съедят!

Я рассмеялась:

– Они подавятся, Рэлла! И потом… они не посмеют. Ведь ты будешь их королевой.

Прошло еще два дня. Я бродила по парку, навещала с Ралусом могилу его матери, помогала разбирать письма, вышивала узор на Патином заплечном мешке, пряла удивительно тонкую пряжу из шерсти хофоларских овец, которые теперь паслись на равнинах Империи, прислушивалась к дворцу. Ралус отправил Барви на острова, и я передала с ним мешочек орехов, сушеных яблок и семян тыквы для Книты. Я очень надеялась, что они живы.

Рэлла не выходила из своей комнаты. Но на третье утро я увидела в окно, как они с Ралусом гуляют по парку и о чем-то разговаривают. В этот же день Ралус отправил надежного человека в Рилу, а портным велел сшить мне удобное дорожное платье. Потом они закрылись с Рэллой в кабинете и долго разбирали документы, спорили, но не сильно.

Я все чаще пряталась в коридоре пустых комнат – так я называла его про себя. Мне было почти хорошо здесь, и я ни разу тут никого не встречала, коридор был заброшенный и тихий. Мне было тяжело с Рэллой. Ее одиночество и несчастье расходились от нее, как волны, накрывали меня с головой, и почему-то я начинала чувствовать себя виноватой: в том, что у меня есть руки, что я пряха, что мои родители любили друг друга, что эта жизнь мне в радость. Ее присутствие тяготило меня, но вместе с тем я не могла без ее историй. Мы часто сидели в ее кабинете по вечерам, и она рассказывала мне о себе, о Ралусе и Ронуле, об их матери, обо всем, что окружало их тогда, в детстве. И о Тэлле. Я собирала по крупицам жизнь своего отца, и рассказы Рэллы были нужны мне как вода в жаркий день. Они были живыми, ее рассказы, живыми и удивительно настоящими, будто это и мои воспоминания тоже. И мне хотелось слушать их еще и еще.

Я не сразу поняла, что Рэлла принимает мое любопытство за привязанность лично к ней. Но чем больше она рассказывала, а я слушала, тем чаще она требовала меня к себе и обижалась, если я вдруг вышла без нее в сад или не рассказала, что делала утром. Она просила рассказывать ей все: что я видела, слышала, что я чувствовала. Мне было странно и тяжело, я не привыкла делиться и очень уставала от ее заботливого внимания. И я снова и снова сбегала в дальние коридоры и галереи, стараясь не думать, какими печальными будут ее глаза, когда она опять спросит меня, где я пропадала.

Я толкнула дверь комнаты, в которую еще ни разу не заходила, и вздрогнула: у окна стоял человек. Он тоже дернулся, но тут же разглядел меня.

– Уна?

Рэлла. Одна, без Висы. Что она здесь делала? Пряталась от всех, как и я? А может, здесь была комната умершей королевы и Рэлла приходила сюда, чтобы вспомнить маму и свое детство? Я огляделась. Комната была небольшой и очень просто обставленной: узкая кровать, стол, умывальник, два стула. Нет, это, конечно, не могли быть покои королевы.

– Что ты тут делаешь? – спросила Рэлла.

– Просто гуляла… хотела отдохнуть от… – Я запнулась, потому что в первую очередь отдыхала здесь от нее.

Рэлла кивнула и сказала: