Умру вместе с тобой

Мещерский крепко сзади сжал Катины плечи – она и не услышала, как он вошел в комнату. Она что, совсем спятила, что ли, прислушиваясь, как радар, к звукам этого дома – извне и снаружи – и не слыша того, что рядом с ней?

– Тихо, не кричи так, тебя услышат.

Миронов тоже вошел и сразу погасил свет в комнате. Они смотрели в окно. Из кустов вышла тень.

– Некто уже на участке, – шепнул Мещерский. – Только как попал? Там же забор сплошной, а ворота позади дома.

Миронов достал пистолет.

– Ждем здесь или выходим?

– Надо выйти. – Мещерский прислушивался. – Вон он… тень… смотрит на дом. Или это кто-то еще?

Миронов метнулся к входной двери, на ходу выключая свет и на террасе. В электрическом свете они здесь в доме как на ладони – в комнатах ведь нет ставень.

Мещерский побежал за ним. Катя… она пошла тоже. Что там, снаружи? Кто? Кто-то приехал к мертвой Изи в гости? Или это мертвые гости явились? Джу-джу, не вуду, а намного хуже… Хотя куда уж хуже…

Она заставила себя пройти через кухню, мимо этих проклятых морозилок.

Спасите меня! Она меня заживо жрет! Она мне печень выест! Какое, к черту, дерево! Она же живая!!

— Стой! Полиция! Стой, не то буду стрелять!

Крик Миронова придал Кате сил. Он один там… Чем ему может помочь Сережка, если что?

Она выскочила из дома. Увидела, как Миронов и Мещерский бегут через участок к кустам, к забору. Вот кусты словно поглотили их, будто этот лес, окружающий тихую дачу, испытывал голод и алчно требовал насыщения…

– Черт! Здесь калитка в кустах! Вот как замаскирована!

Это крикнул Миронов, и Катя ринулась туда, в кусты – к ним.

Рев мотора, визг тормозов.

Когда она выбралась через деревянную узкую калитку и густые заросли на подъездную дорогу, то увидела лишь свет – алые габаритные огни.

– Он нас услышал и побежал к машине, которую оставил там. – Мещерский указал ей вперед. – Садись, едем!

– А Миронов?

– Он догонит нас. Его тачка с той стороны, у ворот – ты что, забыла? Он побежал за ней.

– Я все помню, Сережа. – Катя ни жива ни мертва полезла в машину Мещерского. – А кто… кто это был, там, на участке?

– Я его не разглядел. А машина темная, большая. Кажется, и стекла тонированные. Пристегнись!

Они развернулись, и Мещерский сразу прибавил скорость. Они вылетели на дачную дорогу, проложенную мимо картофельного поля.

– Вон он впереди! Оторвался прилично! – Мещерский все прибавлял скорость, крутя руль и объезжая ухабы.

Сзади послышался вой полицейской сирены. Катя оглянулась – Миронов. И мигалку поставил уже на крышу.

Это сумасшедшая гонка по сельским дорогам в окрестностях села Рогачево…

Красные габаритные огни впереди то приближались, то удалялись с устрашающей быстротой. Тот, за кем они гнались, пытался оторваться. Однако оторваться можно было от них – от нее, обессиленной от страха и какого-то еще более мощного и необъяснимого чувства… утратившей разом весь свой привычный репортерский азарт и апломб. И от Мещерского, который никогда прежде не участвовал в таких безумных ралли. Но не от Миронова.

Он обогнал их на своей раздолбанной полицейской машине, обошел на вираже, как профи. Полицейская сирена выла. Он сделал рукой жест «Ножницы», поравнявшись с ними на миг. И Мещерский понял его и еще прибавил газу. До Рогачевского шоссе было уже совсем близко, и надо было делать что-то сейчас – на этих сельских колдобинах.

Мещерский выжал сто сорок, и они догнали того, за кем гнались – черный багажник, красные огни, тонированное заднее стекло. Дорогая иномарка – Катя наконец увидела ее в свете одинокого придорожного фонаря и… Мещерский резко крутанул руль вправо, прижимая иномарку к обочине, но та вывернулась. И в этот миг обогнавший их на бешеной скорости Миронов тоже крутанулся вправо, грозя столкновением и…

Тот, кого они преследовали, резко взял влево и съехал в кювет на обочину встречки, машина пролетела еще метров двадцать и зарылась бампером в какую-то канаву. Миронов тоже не удержался, хотя и резко сбавил скорость. Полицейская машина ударила иномарку сзади.

Скрежет…

Фары погасли.

– Выходи из машины! – закричал Миронов, вылетая со своим пистолетом, который он снова держал, как боевой робот, обеими руками. – Выходи так, чтобы я видел тебя! Руки!

Что-то дребезжало…

Потом упало…

Это покатился и свалился в траву дорогой литой колесный диск, соскочивший…

– Выходи из машины, ну!

Из машины кто-то медленно вылез. Тень…

Мещерский только сейчас вспомнил про дальний свет и включил его, освещая иномарку.

Они увидели высокую мощную фигуру в белом.

Катя вспомнила тот видеоролик на «Ютьюбе» про джу-джу, когда пеленали дерево. И такая же белая фигура… белые одежды… что-то вроде жреца или колдуна… тот, кто держал визжающую свинью… жертвенную свинью за ноги так легко и так жестоко перед тем, как у снимавшего все это выбили из рук мобильный…

Перед ними в свете фар стоял Ахилл Кофи Ассанте.

В дорогом белом спортивном костюме от Гуччи.

– Поднимите руки! – скомандовал Миронов и осторожно приблизился к нему. Обыскал. – Назовите себя.