Умру вместе с тобой

Бенни пошатнулся и упал с лестницы к подножию дерева макоре. От рывка веревка из лиан порвалась, и раненый, громко крича, тоже свалился на землю. Его вспоротый живот лопнул, и внутренности вывалились наружу, смешавшись с грязью и мокрой листвой. Он умер сразу.

А Мещерский…

Он так и стоял на нижней ступени лестницы, глядя, как…

Он спрыгнул.

Тьма…

В этой тьме не было ни леса, ни дерева, ни людей.

Был только Бенни Фитцрой со стрелой в груди.

С неимоверным усилием Бенни Фитцрой встал. Его левая рука висела как плеть. Он сломал ее при падении.

Он схватился правой рукой за древко стрелы и вырвал ее из груди.

Он бы снова упал.

Но Мещерский подхватил его.

Глава 27 Погоня

Они вернулись к воротам – Миронов медленно потянул за створку, и они вошли на участок. Катя то и дело оглядывалась – ей казалось, что Изи… Изи Фрияпонг… нет, не восстанет сейчас с земли, как оживший мертвец, со своим изуродованным лицом и окровавленной челюстью, но… Да нет же! Никто не крадется за ними по пятам в этой осенней темноте. Не слышно ничего в этой тьме, что окутала здесь все.

Когда Миронов зажег карманный фонарик и осветил участок, Катя увидела лишь кусты, заросли у забора и двухэтажный дом из красного кирпича. Солидную дачу со спутниковой тарелкой на крыше.

– Заперто. – Миронов подергал дверь дома, доставая ключи, что забрал у Изи. – Она так и не успела войти в дом. Откуда-то приехала. Последним, кто ее видел живой, был тот шизоид из морга Левин. А вечером в воскресенье у нее было выступление в «Царе», и она туда не явилась, даже не позвонила. Танцовщицы приезжают за час до начала программы – а она начинается в девять. Плюс дорога отсюда до Москвы. Ее убили в воскресенье в интервале между пятью утра и шестью часами вечера.

Он открыл дверь ключом, и они вошли.

– Холодно, – сказал Мещерский. – Здесь не топлено.

Миронов нашел выключатель и зажег свет. Терраса с большим окном, закрытым изнутри роль-ставнями. Мебель довольно старая, вид необжитой. Дальше – две большие комнаты. В одной громоздилась старая дачная мебель, словно ее стащили сюда со всего дома. Тут же ванная с душевой кабиной, бойлер. Рядом кухня – котел, плита, старый холодильник и…

– Взгляните-ка сюда. – Миронов указал на то, что стояло в ряд возле холодильника.

Это были три морозильные камеры.

Миронов и Мещерский подошли к ним. Катя осталась в дверях кухни, заставить себя не смогла. Миронов открыл одну из морозильных камер.

– Контейнер желтый, герметический. – Он наклонился, начал открывать.

Катя шагнула через порог кухни назад.

– Ох! – не выдержал и Мещерский. – Голова… она там…

Миронов захлопнул контейнер, чтобы голова альбиноса из столичного морга больше не смотрела на них мертвыми остекленевшими глазами.

– Тогда не сходится, – сказал он хрипло. – Она привезла это сюда, значит, она приехала сюда утром в воскресенье. Оставила машину каршеринга на стоянке возле магазина. И опять уехала уже на «Вольво». И вернулась. Промежуток времени убийства сужается – одно ясно, это случилось до шести часов вечера в воскресенье.

Вторая морозильная камера оказалась пустой. А в третьей был еще один контейнер – синий, тоже герметичный. Миронов открыл и его.

– Вот зачем она ездила, – прошептал Мещерский. – А вы про это не знали. Уехала, привезла это. Снова уехала куда-то и вернулась.

– Что там? – спросила Катя. – Что там еще?!

– Часть скальпа. Волосы очень светлые, возможно, это тоже альбинос, – ответил Миронов. – Где-то еще есть один морг и еще один покойник. Неизвестный нам.

Катя ухватилась за стену, нашарила выключатель – тьма, тьма, тьма… Пошла прочь от меня!!!

Свет в комнате вспыхнул ярко. И комната оказалась обжитой. Раскладной неубранный диван с хорошим постельным бельем, телевизор на стене, столик, уставленный дорогой косметикой. Дачная и спортивная одежда хороших фирм, дорогая обувь – все в хаотическом, чисто женском беспорядке. У кресла-качалки – большая коробка, и там танцевальные наряды. Все так обычно… милый дачный бедлам…

Катя отвернулась к стене и…

На нее смотрела цветная фотография, пришпиленная кнопкой.

Деревенская площадь, вокруг пышная тропическая растительность. Крыша – навес на врытых столбах, под ним толпа зрителей. А на первом плане школьный оркестр из девочек старших классов – духовой оркестр. Трубы, валторна, два тромбона, флейты. Девочкам-африканкам лет пятнадцать-шестнадцать. А за пультом пухленькая девчушка помоложе с косичками-дредами в коротком школьном зеленом сарафане и белоснежной сорочке. Размахивает руками перед пюпитром, дирижирует. На пюпитре – ноты. Школьный девичий оркестр. Сельский праздник. Где-то там… на Золотом Берегу. Изи в роли дирижера…

И в это мгновение Катя что-то услышала. Шум за стенами этого дома.

Шум…

Цепляясь за стену, она на ватных ногах подошла к окну.

Желтый квадрат падающего света – за ним тьма.

Шум машины, что остановилась по ту сторону забора – там, где подъездная дорога, но нет ворот.

– Кто-то приехал, слышите? Закройте эти чертовы морозилки! Идите оба сюда. Кто-то приехал к Изи, которой нет!