Умолкнувший оратор

Я мог бы подробно изложить все, что говорилось. Все записано у меня в блокноте. Однако это того не стоило. Очевидно, Вулф просто-напросто тянул время, а потому решил рассмотреть под микроскопом эпизод со звонком от Дороти Унгер и полученным конвертом. Вулф прошелся по всем обстоятельствам дела от и до, вдоль и поперек, и О’Нил, вопреки природным инстинктам и собственным желаниям, вынужден был оставаться сидеть, поскольку ему не терпелось услышать, что именно записано на валиках. Мне так надоело переливание из пустого в порожнее, что я как ребенок обрадовался, когда у двери раздался звонок.

О’Нил вскочил с кресла и следом за мной бросился в прихожую. На крыльце стояла средних лет круглолицая женщина в фиолетовом пальто. О’Нил, назвав ее Гретти, взял конверт и поблагодарил.

Вернувшись в кабинет, он позволил нам с Вулфом рассмотреть конверт со всех сторон. Это был фирменный конверт нью-йоркского отделения Бюро регулирования цен. Адрес и фамилия О’Нила напечатаны на пишущей машинке. В правом углу поверх пункта о штрафных санкциях наклеена одна трехцентовая марка, а на пару дюймов левее – еще пять трехцентовых марок. Под марками печатными буквами синим карандашом было написано: «Срочная доставка». В конверте лежал циркуляр бюро от 27 марта – длинный список изделий из меди и латуни с указанием предельных цен на них.

Вулф вернул конверт О’Нилу, и тот сунул его в карман.

– Почтовые служащие с каждым годом становятся все более небрежными, – заметил я. – Марка в углу проштемпелевана, а остальные нет.

– Как? – О’Нил вытащил конверт из кармана и внимательно осмотрел. – Ну и что здесь такого?

– Ничего такого, – успокоил его Вулф. – Просто мистер Гудвин любит похвастаться наблюдательностью. Это ни о чем не говорит.

Я не понимал, почему не могу помочь убить время, да и вообще мне не нравилась манера Вулфа делать мне замечания в присутствии посторонних, особенно из враждебного лагеря, но только было я раскрыл рот, чтобы выразить свое возмущение, как снова раздался звонок. О’Нил опять последовал за мной, словно проходил испытательный срок в должности швейцара.

Пришел человек из фирмы «Стенофон». О’Нил рассыпался перед ним в благодарностях, извинился, что нарушил его воскресный отдых и так далее и тому подобное, а я помог внести аппарат в дом. Он был не слишком тяжелым, потому что О’Нил объяснил по телефону, что нам нужен не весь диктофон, а только та часть, которая воспроизводит звук. Проигрывающее устройство было на колесиках и в любом случае весило не больше шестидесяти фунтов. Человек из «Стенофона» вкатил устройство в кабинет, где был представлен Вулфу, и за пять минут проинструктировал нас относительно правил пользования, после чего, поскольку был не расположен задерживаться, поспешно откланялся.

Проводив гостя, я вернулся в кабинет. Вулф бросил на меня многозначительный взгляд и сказал:

– А теперь, Арчи, будь добр, подай мистеру О’Нилу пальто и шляпу. Он уже уходит.

О’Нил вытаращился на Вулфа и рассмеялся – или, во всяком случае, издал какой-то странный звук. За все это время О’Нил впервые позволил себе издать настолько мерзкий звук.

Желая проверить, насколько он в форме, я сделал два шага ему навстречу. Он отступил на три шага. Тогда я остановился и ухмыльнулся ему. Он пытался одновременно смотреть и на меня, и на Вулфа.

– Так вот оно что! – отвратительным тоном сказал он. – Захотели перехитрить Дона О’Нила? Не советую!

– Пф! – Вулф погрозил ему пальцем. – Я ведь не давал вам никаких заверений, что позволю прослушать валики. Было бы неэтично позволить официальному лицу из НАП слушать конфиденциальные записи директора Бюро регулирования цен, даже после того, как он был убит. А кроме того, вы снова ведете себя нелогично. Некоторое время назад вы заявили, что не доверяете мне. Следовательно, вы считали меня ненадежным человеком. А теперь вы делаете вид, будто поражены, обнаружив, что я оказался ненадежным человеком. Совершенно нелогично. – Вулф снова погрозил пальцем. – Итак, сэр? Вы предпочитаете удалиться сами или…

– Я отсюда никуда не уйду!

– Арчи!

Я направился к О’Нилу. На этот раз он не сдвинулся с места. Судя по выражению его лица, он был готов на все. Я взял его за руку и сказал:

– Пойдемте, пойдемте с Арчи… Вы весите не меньше ста восьмидесяти фунтов, и мне будет тяжеловато нести вас на руках.

О’Нил занес правую руку, приготовившись нанести удар мне в челюсть или, по крайней мере, рассчитывая на это, однако при его медлительности он мог поразить лишь неподвижную цель. Я как ни в чем не бывало стал заходить к нему в тыл, чтобы атаковать сзади, но этот сукин сын развернулся и лягнул меня по колену. Не скажу, что мне было очень больно, но я терпеть не могу, когда меня пинают ногами. Поэтому я слегка смазал его левой рукой – мне так было удобнее – по мягкой шее, чуть пониже уха, и О’Нил отлетел к книжным полкам. Я решил, что теперь до него наконец дошло, но он снова попытался меня лягнуть, и мне пришлось ударить его уже правой рукой, причем снова в шею, чтобы поберечь костяшки пальцев. О’Нил покачнулся и рухнул на пол.