Умный выстрел

На следующий день, ровно в половине одиннадцатого, я вошел в кабинет Александры Сошиной, оставив в приемной коробку конфет для секретаря. Я был в том же прикиде, что и вчера, судья же раскрепостилась: розовые туфли с открытым носом, широкие джинсы и толстовка навыпуск – такая одежда то ли подчеркивала ее привлекательную полноту, то ли скрывала лишние килограммы. Если бы у меня было десять предложений, как стать стройной (и этот вариант одежды в том числе), я бы предложил Сошиной именно этот. В голове у меня родился термин «идеальная полнота». Некоторым для идеала нужно уморить себя голодом, судья же, сев на диету, утратила бы миловидность. Наконец-то я подобрал точное определение. Pretty, как говорят англичане. Pretty woman.

Рядом с образом судьи я пристроил свой. Получился кадр из пародии на фильм Клода Лелуша «Мужчина и женщина», а в авторском переводе, наверное, – «Мужик и баба».

– Чему вы улыбаетесь? – спросила судья, нахмурившись.

– Главное, чтобы это не вошло в привычку.

– Что – не вошло?

– Второй день подряд вы встречаете меня одним и тем же вопросом: чему я улыбаюсь.

– Вот и я о том же: вы всегда такой веселый?

– Только эти два дня.

– Вот на этом сроке давайте и остановимся. – Сошина демонстративно глянула на часы. – Куранты еще не пробили двенадцать. Какое у вас ко мне дело?

– Вы справедливая судья? – начал я издалека.

– Я отвечу так: когда моя строгая половина говорит: «Наказать», моя добрая половина уточняет: «Как строго наказать?»

– Значит, руководствуясь этим принципом, вы избрали для Вадима Перевозчикова содержание под стражей?

– Как меру пресечения – да.

– То есть вы понимаете, о ком идет речь.

– Разумеется. У меня хорошая память.

– Вы и дальше намерены оставить его под арестом?

– Хотите узнать мою позицию или мое мнение?

– Они отличаются?

– Мое мнение: такой, как вы, запихнет куда поглубже…

Я демонстративно огляделся:

– Здесь порно не снимают?

– Вам виднее, – тонко намекнула она на то, что ее дистанционно могут поставить в любую позу.

– Вы не ответили на вопрос: вы намерены оставить Перевозчикова под арестом?

– Если я скажу «да», это будет правильный ответ?

– Неправильный. Вы измените меру пресечения… на подписку о невыезде.

– Даже не домашний арест. О как!

На лице судьи можно было прочитать: «Все это незаконно, понимаете?» По сути дела, она противилась тому, что ею начали «деспотически распоряжаться».

– Пожалуйста, сделайте для нас следующее: свяжитесь с адвокатом Вадима Перевозчикова и порекомендуйте ему обратиться к вам с протестом на судебное решение.

Сошина вышла в приемную, оставив дверь в кабинет открытой. Она говорила с секретарем вполголоса, так что я услышал только обрывки фраз. Но из них мне стало понятно, что она затребовала протест, поданный адвокатом Перевозчикова.

– Он был подан вчера, – пояснила Сошина, вернувшись с бумагой от защиты. Она повернула его ко мне на секунду, так что я успел пробежать его глазами только по диагонали. – Я намерена рассмотреть его сегодня, – закончила она, – в двенадцать часов ровно.

– Надеюсь, теперь все вопросы сняты, – ответил я, вставая со стула. – Спасибо за сотрудничество.

Ее рука потянулась к телефону. Но, глянув на меня, она отдернула руку. За твердым голосом и взглядом просматривалось состояние сильной тревоги. Она боялась меня как представителя «темного мира», в который я ее окунул. Что же, еще какое-то время она будет жить в набегающих, как волны, сомнениях и вспоминать обо мне как о «силовой составляющей президентской команды». Мое состояние несильно отличалось от ее настроения. Один телефонный звонок разобьет мое существование вдребезги.

– Кстати, – я обернулся возле порога. – Михаил Сергеевич в телефонном разговоре с вами рекомендовал вам воздержаться от доклада по инстанции?

Мне необходимо было произнести хотя бы раз имя кремлевского чиновника, и я сделал это в самый подходящий, как мне думалось, момент. Что может быть сильнее знака ударения не в конце беседы, а по ее окончании?

Молчание судьи было красноречивым, и я, кивнув ей на прощание, покинул кабинет.

В приемной я задержался ровно на то время, за которое получил ответ на вопрос: в котором часу слушается дело Перевозчикова.

Я не стал дергать судью за нервы и дождался вердикта на улице. В начале второго, когда все формальности по слушанию были соблюдены, я увидел Вадима Перевозчикова. Сюда его привезли на автозаке и в наручниках, отсюда он выходил в сопровождении своего адвоката, на лице которого сияла строгая улыбка человека, рожденного побеждать. И в этот раз он одержал победу, только не знал имя того, кто сплел ему этот лавровый венок. Что касается Перевозчикова… На его лице была написана растерянность. Он озирался по сторонам, как будто опасался, что из толпы журналистов и зевак в него бросят по меньшей мере камень. Я дождался, когда он примет в свои объятия жену и дочь и сядет в машину, и пошел прочь. На сегодняшний вечер у меня было запланировано рискованное мероприятие, связанное с освобождением Перевозчикова. Уже сейчас день показался мне безразмерным.