Умид. Сын литейщика

— Когда обещают угостить мороженым, можно ли отказываться?!

На автобусной остановке стояла длинная вереница людей. Умид сбегал за мороженым. Когда автобус показался в конце улицы, девушки успели съесть по половинке эскимо. Как только он, скрипнув тормозами, подкатил к остановке, они уже утирались платочками.

Автобус был переполнен, но все еще каким-то чудом вмещал новых пассажиров. Недаром родилась шутка, что в Ташкенте автобус резиновый. Умид с трудом втиснул в него девушек и, поставив одну ногу на подножку, повис сам. Шофер, выйдя из кабины, втолкнул его в салон, и дверца затворилась. Было жарко, пот катил с людей ручьями. Где-то в середине затеяли ссору: кто-то кому-то наступил на ногу. Хотя это и было мудрено, люди в большинстве все же ухитрялись быть вежливыми.

Все трое наших героев пребывали в отличном настроении и вроде бы не замечали тесноты. Только Раано почему-то спросила:

— Когда наконец у нас построят метро?

— В следующей пятилетке построят, — отозвался тучный мужчине, сидевший у открытого окна с распахнутым воротом.

Потом они шли пешком по прямой аллее, обсаженной серебристыми тополями, в конце которой виднелась часть фасада института селекции. Умид, оживленно жестикулируя, показывал участки хлопкового поля, увлеченно объяснял, каким они засеяны сортом и чем примечателен тот или иной вид хлопчатника, объяснил, над созданием каких сортов ныне бьются селекционеры…

Перед тем как зайти в институт, Умид повел девушек в теплицу, потом показал лаборатории на первом этаже. При этом он подробно рассказывал о родословной каждого куста хлопчатника, выращенного в искусственных условиях, и всю историю рождения того или иного сорта.

Из окна лаборатории Умид увидел остановившуюся у подъезда светлую «Волгу» с никелированным оленем на капоте. Задняя дверца отворилась. Машина качнулась, и из нее неуклюже выбрался Салимхан Абиди. Он третьего дня вернулся с курорта, и его давно уже ожидали в институте. Умид обрадовался при виде его, потер ладонь о ладонь — теперь ему придется всерьез взяться за дело.

Умид пригласил девушек следовать за ним, и они вышли в коридор.

— Видите вон того человека? — спросил Умид, показав на почти квадратный силуэт, приближающийся к ним по длинному сумрачному коридору. — Это мой руководитель, профессор Салимхан Абиди, — с гордостью заявил он.

Они посторонились, уступая Абиди дорогу. Он ответил на приветствия едва заметным кивком головы и проследовал в свой кабинет. Дверь осталась приоткрытой, и Умид видел, как его домулла привычным жестом, не глядя, повесил шляпу на крюк вешалки, как опустился в глубокое кресло, тяжело вздохнув при этом, и стал протирать кусочком замши стекла очков.

— Мне он понравился, — шепнула Хафиза. — По одной внешности сразу видно, что профессор.

— Да, встретишь где-нибудь на многолюдной улице и тут же определишь, что идет профессор, — тихо поддакнула Раано.

— Отец говорит, что академик Кары Ниязий тоже знаменит, но совсем не важничает, — сказала Хафиза, посерьезнев и стараясь получше разглядеть Салимхана Абиди в приоткрытую дверь. — Он худощавый и, может, поменьше ростом, а авторитета у него ничуть не меньше… Я видела его, когда он заходил проведать папу…

— Мой руководитель тоже прост в обращении, — сказал обиженным тоном Умид. — У него больше заслуг в науке. Этот человек известен во всей республике…

Хафиза взглянула на Умида с улыбкой. Ей даже понравилось, что он так решительно вступается за своего руководителя. Конечно же для него он был кумиром. А Хафиза видела лениво развалившегося в кресле обрюзгшего человека, крепко вцепившегося в подлокотники. И почему-то пришли на ум слова отца, сказанные им как-то мимоходом: «Нынче многие, которым суждено было некогда по счастливому стечению обстоятельств удостоиться высоких званий, ничего не делают, кроме как намертво держатся за свои кресла». Нет, Салимхан Абиди, конечно, не может относиться к такой категории людей. Отец тогда высказался по адресу одного бесталанного актера. А Салимхан Абиди скорее напоминает… Хафиза перевела взгляд на Умида. Его руководитель напоминает стойкую, пустившую корни в глубь земли чинару. А Умид казался в сравнении с ним хрупким зеленым ростком.

Умид привел девушек, взяв их под руки, в просторное помещение, наполненное ярким светом, бьющим из четырех большущих окон. В правом углу возле окна письменный стол.

— Это и есть рабочее место Умида Рустамова! — смеясь, сказал Умид и, поставив два стула рядом со столом, пригласил девушек присаживаться.

Напротив, возле стены, стояли три таких же стола. На них лежали бумаги, какие-то книги.

— Сейчас перерыв, все обедают, — сказал Умид, поймав взгляд Хафизы. — Не то познакомил бы со своими коллегами…

Несмотря на то что окна были раскрыты, в кабинете было душно. Хафиза предложила выйти во двор.

— Пойдемте-ка на наш опытный участок! Я вам покажу лучший на сегодняшний день сорт хлопчатника, какого вы еще не видели! Его совсем недавно вывел Шукур Каримович.

— А кто это Шукур Каримович? Известный ученый? — спросила Хафиза.