Умид. Сын литейщика

Закашлявшись, Хафиза не выдержала и убежала в свою комнату. Достала из шифоньера хонатласовое платье, наглаженное бабушкой к ее приезду, надела свои любимые белые туфли, взяла сумочку молочного цвета, привезенную отцом из Москвы, куда он ездил на съезд, положила в нее тетрадку и вышла из дому. Простучав каблучками по деревянным ступенькам, сбежала с айвана. И пока она, размахивая сумочкой, торопливо шла к калитке, бабушка плеснула ей вслед воды из пиалушки. Обернувшись, Хафиза улыбнулась. Она, хотя не верила в приметы, в душе была благодарна бабушке, которая пожелала добра ей, словно прознав, что внучка спешит из дому с единственной надеждой — повстречать сегодня Умида…

Но как только Хафиза очутилась на улице, тут же выяснилось, что адреса она не помнит. И письма Умида, все до единого, оставила в Фергане. Видно, о таких случаях и говорят: кто поспешит, тот людей насмешит. Но Хафизе вовсе было не до смеха. Подумать только, что стрясется, если те письма попадутся на глаза матери? Хафиза положила их на гардероб, думала, будет уезжать, заберет, да так и оставила. Экая досада! Мать начнет вытирать пыль, наткнется на них. Что же родители могут о ней подумать? Конечно, плохого не подумают, но у них будет лишний повод для беспокойства…

А если сейчас она не застанет Умида в библиотеке?.. Как же сообщит ему о своем приезде? Надо же, даже улицу забыла! Впрочем, она и не старалась запоминать. Что скажут люди, увидев девушку, разыскивающую парня по адресу, нацарапанному на клочке бумаги?.. А о том, что можно будет ему послать открытку, она и не подумала.

Хафиза миновала узкие кривые улочки и вышла к новому кварталу с построенными совсем недавно пятиэтажными панельными домами. Здесь сейчас жарко и пыльно. Даже на заасфальтированном тротуаре лежит слой пыли в палец толщиной. Деревца, посаженные вдоль арыка, в котором, кажется, ни разу еще не было воды, принялись неважно — маленькие листочки на них, едва распустившись, увяли. Хафиза, держа сумку над головой, чтобы как-то заслониться от солнца, ускорила шаги и вскоре оказалась на широкой шумной улице. Тротуары были полны пешеходов, а по проезжей части проносились вереницы машин. Когда проходила мимо кинотеатра, почудилось, что ее кто-то окликнул. Резко обернулась, стараясь унять волнение. Сердце так забилось, будто собиралось выскочить из груди. Ей показалось, что позвал Умид. Растерянно улыбаясь, она взглядом отыскивала в толпе знакомую фигуру.

Но к ней немного вразвалку приближался другой человек — Шокасым, рубаха-парень, живущий в их махалле. Он был среднего роста, косая сажень в плечах. Шокасым верховодил среди сверстников. Школу он окончил на два года раньше Хафизы, но все еще не был при деле. А ходил всегда Шокасым прилично одетым и часто с дружками кутил в ресторанах. Деньжата у него водились. Как их Шокасым добывал, Хафиза не знала, да и не интересовалась. Его родители были обеспеченными людьми, и, наверно, он наскребал всякую «мелочь» из их карманов.

Сейчас Хафиза спешила и подосадовала, что совсем некстати встретила Шокасыма-забияку. Она знала, что он циничен и навязчив и отделаться от него не просто.

Ободренный улыбкой, промелькнувшей вначале на лице Хафизы, Шокасым подошел, плотоядно ухмыляясь, и протянул широкую, как деревянная лопата, руку.

— Я вас слушаю, — пролепетала Хафиза.

— Давно собираюсь вам сказать пару словечек, — сказал он, осклабясь и не выпуская ее руку из своей.

— Говорите скорее, я спешу, — предупредила Хафиза, силясь освободить руку.

— А куда, если не секрет? — сощурился Шокасым.

— По делу.

— А если мы тоже пригласим вас в кино, не откажетесь?

— Я же сказала, у меня важное дело.

— А пища для души — разве не важное дело?

— Вы остановили меня, чтобы спросить об этом?

— Хафизахон, я хотел сказать, когда мы учились в школе, я все время засматривался на вас… Не замечали? Не помните даже?

Хафиза вспылила, но сдержала себя. Словами Шокасыма все равно не проймешь. Только взглянула — холодом обдала и, обойдя его, пошла не оглядываясь.

Шокасым догнал ее и, шагая рядом, все норовил преградить ей дорогу и заглянуть в лицо.

— Вы не ответили. Или вам нужно время для раздумья? — спросил он. — Я ведь не спешу, мое дело терпит.

— Почему вы решили мне сейчас сказать об этом? — с возмущением спросила Хафиза и резко остановилась.

— А как же? Должны же вы узнать. Или, думаете, мне легко носить это вот здесь? — сказал Шокасым и постучал указательным пальцем себя по груди.

— Могли и не говорить! Мне это не интересно! — бросила Хафиза и зашагала прочь.

Шокасым снова догнал ее.

— С другими ходите, а с нами не желаете, да?

Хафиза остановилась и в упор взглянула на Шокасыма.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила она, побледнев.

— Ничего особенного. Просто мне тоже захотелось пройтись с вами вечерком под ручку.

В этот момент мимо них проходил какой-то пожилой мужчина. При свидетелях Шокасым не мог позволить себе ничего дурного. Хафиза, собравшись с духом, резко закричала дрожащим голосом:

— Что вы ходите за мной? Отстаньте! Идите своей дорогой! Я не желаю с вами разговаривать!