Умид. Сын литейщика

Утром Умида разбудило солнце, всплывшее над крышами и бросившее пучок лучей в мутное оконце балаханы. Пригрев, защекотало ему щеку. Умид зевнул, потягиваясь, хотел перевернуться на другой бок и чуть было не свалился на пол. Поднялся с постели и, ступая босыми ногами по холодному полу, подошел к осколку зеркала, пристроенному в нише на полке с книгами, и стал рассматривать свое распухшее, измятое лицо. Левый глаз, как Умид ни старался его раскрыть пошире, оставался почему-то прищуренным. Потрогал веко, оно оказалось горячим и оплывшим. Видать, ночью укусил комар. Комары нынче в этих краях стали злющие и жадные. Старожилы говорят, что прежде они такими не были. Умид пожалел, что не проснулся и не смог наказать кровопийцу.

Побежал умываться. Набрав в пригоршню воды, прикладывал к глазу. Потом снова подошел к зеркалу. Лицо посвежело, но верхняя часть левой щеки оставалась припухлой, отчего всю его физиономию перекосило набок. Досада какая! Приложил к зудящему веку лезвие ножа. Так в детстве, бывало, лечила мать, когда его кусала оса или на губах высыпала лихорадка. Однако вскоре Умид убедился, что не помогает и это средство. Проклятый комар! Как будто не мог выбрать для этого другой день. В другое время Умид, может, даже не обратил бы внимания на свое лицо, а сегодня это было для него трагедией. Как он появится на глаза Хафизе в таком виде? Как же не везет ему, бедолаге!

В бессильной злобе Умид, сам того не замечая, обшаривал взглядом стены, потолок, надеясь заметить своего врага.

Глава третья ЛЮБОВЬ ПРИХОДИТ БЕЗ ЗОВА

Умид уже больше получаса стоял у подъезда библиотеки. Он обошел все залы, надеясь увидеть за каким-нибудь столом Хафизу. Но ее там не было. Теперь он стоял, прислонясь к дереву, по оголившимся корням которого пробегала арычная вода, и делал вид, будто читает газету, а сам нет-нет да и посматривал на тротуар, в ту сторону, откуда, по его мнению, должна появиться Хафиза. Он все же не терял надежды ее сегодня увидеть.

Недаром говорят, что у терпенья золотое дно. Было почти около часа, когда Хафиза вышла из библиотеки. Она взглянула издали на Умида, посмотрела по сторонам и вернулась назад, скрывшись снова за массивной желтой дверью. Неужели не заметила? Умид взбежал по ступенькам и вошел в прохладное фойе. Хафиза стояла у киоска и просматривала новые книги. К ней приблизился какой-то парень. Она кивнула ему, ответив на приветствие. Может, она искала этого парня, выйдя из подъезда? Эта мысль обожгла Умида. Он подошел к Хафизе и, даже не взглянув на того парня, сказал погромче, чтобы тому было слышно:

— Здравствуйте, Хафиза. Я вас ожидаю уже больше часа.

— Ой, вы ли это, Умид-ака? Здравствуйте. Что с вами случилось? — Она рассмеялась, внимательно разглядывая его лицо, и подала руку. — Я занималась в читальном зале, — сказала она.

— Я заходил туда, а вас не видел.

— Не может быть. Если бы зашли, то увидели бы. Я сидела от двери у второго стола, на самом краешке. И специально задержалась так долго, дожидаясь вас… А что все-таки с вашим глазом? Оса укусила? Если бы я встретила вас в городе, не узнала бы, честное слово!..

— Можете не клясться, вы это доказали на деле.

— То есть?

— Вы не узнали меня, когда только что выходили из библиотеки. Посмотрели на меня и не узнали, — сказал Умид и улыбнулся. — Вот как разукрасил меня комар, специально для встречи с вами.

— Извините, — сказала Хафиза. — Я действительно, наверно, не узнала вас. Разбогатеете скоро. Чем же вы насолили этому комару, что он так с вами разделался? Болит? — и она кончиком пальцев притронулась к его веку.

У подъезда стояли две девушки с тремя парнями. Когда Хафиза с Умидом вышла из библиотеки, они обернулись, прервав разговор, будто ожидали кого-то из них. По-видимому, это были знакомые Хафизы. Но она прошла мимо, словно бы их не заметив. А может, и вправду не заметила. Она смеялась, щурясь от солнца, скорее всего представляя, каким Умид выглядел вчера, и расспрашивала, как он добрался домой, ведь троллейбусы и трамваи уже не ходили. Потом стала рассказывать, как недружелюбно ее встретила вечером бабушка и какой строгий сделала наказ, чтобы она больше никогда не задерживалась так поздно.

Хафиза держалась с Умидом свободно, будто разгуливала с ним по городу уже не первый день. Странно, и Умид не ощущал никакой скованности, связывавшей его всякий раз по рукам и ногам, стоило заговорить с какой-нибудь девушкой. А тут вдруг развязался язык, откуда только слова брались: он говорил на отвлеченные темы, что всегда ему трудно давалось, шутил, смеялся, заражая весельем и Хафизу. Девушка перешла на левую сторону и взяла его под руку, стараясь идти с ним в ногу.