Умереть на сцене

— Значит, это не Рестаев и не Каретников. А кстати, что там народ шептался насчет беременности? Галина с Алексеем действительно были любовниками?

— Шептались. — Саша посмотрела в зал на сбившихся в кучку артистов и поморщилась. — Господи, да почему же вокруг столько дураков? Как ты себе это вообще представляешь: Галина Кострова — любовница провинциального артиста? Любовница — это ведь существо зависимое, а Галка привыкла властвовать.

— Ну не скажи. В смысле власти любовницы часто очень даже большой вес имеют. В истории сколько угодно примеров…

— Ну ты скажешь! Мало ли какие там были примеры, но надо же знать Галку! Это еще и вопрос статуса. С любовницами на официальные мероприятия не ходят… да и не зовут Лешку на всякие рауты, не дорос. Нет, если бы как в истории, как мадам Помпадур при французском короле Людовике какой у него там номер… Галка, может, еще подумала бы. Но Лешка-то ей зачем?

— А если это любовь? — припомнила я название старого-престарого фильма.

— Ты о чем! — снова всплеснула руками Лиза. — Какая любовь? Лешка, тот да… он готов шкуру с себя содрать и, как коврик, около ее кровати положить, чтобы Галочке босыми ножками на холодный пол ступать не пришлось. Галке это льстило, конечно, вот она Лешку и не гнала… забавлялась. Но любила она всегда, преданно и беззаветно, только одного человека — Галину Кострову. Остальные люди интересовали ее только постольку, поскольку могли оказаться полезными.

— Или вредными, — многозначительно предположила я.

— Или вредными, — согласилась Шурочка. — Но с ней мало кто осмеливался воевать. Галка обид не прощала и спуска никому не давала. Что раньше было, не знаю, я всего три года здесь, но, когда я пришла, у Галки в театре врагов уже не было.

— Даже так? Но недоброжелатели, наверное, остались? И что, много их?

— Большинство. Девчонки из массовки ее терпеть не могли. Феликса она раздражала страшно, хоть он и держал всегда улыбочку. Ум, честь и совесть нашего театра тоже ее не одобряла…

— Э-э-э, прости, Шурочка, я не очень поняла: ум, честь и совесть — это у нас кто?

— Да Марина же, Холодова! Она как актриса — так, ничего особенного. Всю жизнь у стеночки, на заднем плане, если роль со словами выпадет, так уже счастье. Но такие в театре тоже нужны, надо же кому-то «Кушать подано» говорить… А Марина спокойная, добросовестная, дисциплинированная, аккуратная — просто кладезь всех достоинств, которые нашей братии не свойственны. Сразу после училища в наш театр пришла и уже больше двадцати лет служит… ветеран труда!

— Хм. Мне показалось или вы ее действительно не очень любите?

— Почему не люблю? — искренне удивилась девушка. — И люблю, и уважаю, и даже восхищаюсь! Но реально — выбешивает она страшно. Это же просто невыносимо, когда вот так, у человека одни достоинства. Нельзя же такой во всем и всегда правильной быть, до отвращения! А главное, она никому ничего доказать никогда не пытается! Роли не просит, на репетициях не высовывается, не интригует, даже не сплетничает никогда! Знает, что таланта у нее с гулькин нос, но из театра не уходит — а что, какая-нибудь ролька, хоть с подсвечником у дверей постоять, для нее всегда найдется. И это ее устраивает, представляешь! Я таких людей просто не понимаю.

— А с Костровой у нее какие были отношения?

— Это ты спрашиваешь, не могла ли Марина Галке какой отравы подсыпать? Вряд ли. Я же говорю, слишком правильная она. Нет, если бы у нее была причина, то без проблем, как по приговору народного суда… но я не представляю, что такого Галка могла отмочить, чтобы Марина ее жизни лишила. Да и не общались они практически: Галка Марину игнорировала, а Марина ее просто не замечала.

— А оскорбленное самолюбие? Зависть к таланту? Ревность, наконец?

— Ну ты скажешь! К кому ей ревновать, к Алешке, что ли? Или к Андрею Борисовичу? Нет, это не про Марину. Рестаева она уважает, конечно, но влюбиться в него? И тем более в Лешку. Она… как бы это сказать… слишком здравомыслящая для подобных чувств.

Я машинально кивнула. Помните, я тоже сразу определила Марину как «здравомыслящую» женщину. А Шурочка, все так же задумчиво, продолжала:

— Насчет самолюбия и зависти к таланту, тут тоже мимо. Марина как-то интересно устроена: она понимает, что саму ее Бог обделил, но очень спокойно к этому относится. Да, она в театре всегда была и будет, даже не на вторых, а третьих, четвертых ролях, но ее это устраивает. Я не понимаю, как так можно, совсем без амбиций! Я так не могу! Не умею!

— То есть ты таланту Костровой как раз завидовала, — не удержалась я.

— Не то чтобы таланту… — неожиданно серьезно ответила Лиза. — Талант у меня и у самой не маленький. Но вот все то, что к таланту прилагается… фактура, черт ее дери! Я понимаю, что ту же Софью, например, Андрей Борисович в любом случае Галке отдал бы, но меня-то даже пробовать не стали: Лиза — и никаких разговоров!

— Понимаю, — сочувственно покивала я. — Но честно скажу: не знаю, какая из тебя вышла бы Софья, а вот Лиза мне вчера очень понравилась.