Улыбка лорда Бистузье. Часть вторая из трилогии

Хотите узнать, какая история приключилась с обладателем уникального чуба Васькой Кулаковым в результате хитроумных ухищрений стотысячным посетителем парикмахерской? Или как курица по имени Блондинка потрясла своим редким даром всю школу и едва не попала на Выставку Достижений Народного Хозяйства? Как ребята помогли лейтенанту милиции Барханову разоблачить злоумышленников? Как был обнаружен таинственный лорд Бистузье? Тога в добрый путь! Читайте и наслаждайтесь!

Вторая повесть трилогии «Записки Балтабаева-младшего»

ДЕЛО О СВЕТЛЯЧКАХ

В дверь отделения милиции робко постучали. Лейтенант Барханов с досадой оторвался от бумаги. Только сейчас он услышал, что на улице мягко шелестит дождь. У порога топтались бабушка Ханифа и ее шестилетний внук Рафаэлька. Рафаэлька растирал кулачком слезы, бабушка Ханифа разводила руками и шумно вздыхала. Лейтенант Барханов, не избалованный происшествиями в поселке, отложил ручку, водрузил на голову фуражку, лежавшую рядышком на столе, оценил обстановку и предложил вечерним посетителям сесть.

- Дело у нас… - сконфуженно залепетала бабушка Ханифа. – Не знаю, может, и прогоните нас…

Она кивнула на Рафаэльку.

- Внук меня сюда притащил… Нет, сначала он сам хотел пойти. Но как отпустить его одного? Почти ночь на дворе… Сами видите…

- А что случилось?

- Случилось… Пусть Рафаэлька рассказывает. Раз затеял в милицию бежать – пусть сам и рассказывает.

Рафаэлька сердито засопел и поднял на лейтенанта Барханова покрасневшие глаза. Лейтенант подошел, присел перед малышом на корточки и улыбнулся.

- Ты чего? Кто обидел? Заявление у тебя, что ли? Ну так выкладывай поскорее.

Опухшими, подрагивающими губами Рафаэлька обронил:

- Арестуйте ее… Пожалуйста!..

Лейтенант Барханов в изумлении перевел взгляд на бабушку Ханифу. Она, сообразив, что лейтенант Барханов может вдруг подумать, будто Рафаэлька требует арестовать именно ее, испуганно замахала руками:

- Нет-нет… Не меня… Мы ее привели… Она там, на улице.

- На улице? Выходит, товарищи заявители, вы привели с собой и ответчицу? Так пускай зайдет. Если еще не сбежала. Зачем зря мокнуть под дождем? Давайте разбираться.

- А ей можно войти? – обрадовался Рафаэлька.

- Отчего же нельзя? Зови. Посидим, потолкуем, во всем спокойно разберемся. Может, не все так страшно.

- Очень страшно! – запротестовал Рафаэлька. – Ее надо арестовать, она сегодня уже семерых убила! – и не давая опомниться ошеломленному милиционеру, который со дня заступления на свой ответственный пост не знал в нашем поселке преступления страшнее подозрительного пожара, поглотившего складик при магазине, и налета браконьеров на рыбу, жировавших в нашем озерке, Рафаэлька вылетел за дверь и тотчас вновь появился в просторной комнате, держа в руках толстую узловатую веревку.

Лейтенант Барханов нервно барабанил пальцами по кобуре. Рафаэлька потянул веревку, обе створки двери раздались в стороны и в помещение милиции, вежливо переступая грязными копытами через высокий порожек, вошла … коровенка.

Это была корова по кличке Киса – любимица бабушки Ханифы. Лейтенант Барханов не успел опомниться, как Киса оказалась в помещении целиком – от рогов до хвоста. Она косила на милиционера красноватым глазом, бока ее беззвучно разбегались и сдвигались.

- Видите, как она на вас смотрит, товарищ милиционер, - затараторил Рафаэлька. – Понимает, что виновата.

Лейтенант Барханов сел за стол, снял фуражку и вытер платком лоб. В школе милиции, которую он окончил с отличием, их не обучали обращению с криминальными коровами, и этот пробел предстояло сейчас восполнить самостоятельно. В первое мгновение, когда Киса еще только появилась в дверном проеме, ему захотелось замахать руками и выдворить рогатую посетительницу. Виданное ли дело – привести в отделение корову! Но с другой стороны, подкупала неподдельная искренность, с которой разгневанный Рафаэлька и смирная бабушка Ханифа взывали к торжеству правосудия. Тяжело вздохнув, лейтенант Барханов приступил к исполнению своего долга, мельком и с горечью глянув на оставленный листочек.

На этом листочке лежало незавершенное стихотворение. Оно уже было почти живое – недоставало лишь двух последних строчек, чтобы оно проснулось. А пока стихотворение лежало словно под наркозом и ждало пробуждения.