Ультиматум крупного калибра

– Между прочим, напрасно ты на меня зыркаешь, – сказал Терко. – Тебе на меня не зыркать надо, а честно и подробно отвечать на мои вопросы. Потому что ты не в той ситуации, чтобы на меня зыркать. Хреновая у тебя ситуация, вот что я тебе скажу! Моника, переведите.

– Не могу подобрать английский аналог к слову «хреновая», – улыбнулась Моника. – Получается или бессмыслица, или нечто совсем нецензурное.

– Ну, шпарьте по-нецензурному! – улыбнулся Терко. – Оно еще и лучше. Может, быстрее дойдет.

Моника покачала головой и заговорила по-английски. В ответ американец лишь презрительно усмехнулся.

– Кажется, сэр не понимает, – огорченно вздохнул Терко. – Или пытается изображать из себя героя. Ну, так вот что ему скажите. Не хочет говорить – не надо. Скажут другие. А его я сейчас пристрелю. Как преступника, который совершил тяжкое государственное преступление. Попытка похищения первого лица государства – это тебе не кража яблок в соседском саду. За это убивают. Тем более что взят он в самый момент совершения преступления, практически за руку. С оружием. Вот так и скажите этому ковбою.

Моника добросовестно перевела. На этот раз пленный сквозь зубы произнес несколько слов.

– Что он сказал? – прищурился Терко.

– Он говорит, что все это надо еще доказать, – ответила Моника.

– А зачем мне доказывать? – пожал плечами Терко. – Доказывают следователи. Ну, так до следователей еще надо дожить. А наше дело простое. У нас другие методы. Уж он-то, как спецназовец, должен это знать.

– Он сказал, что вы не посмеете, – перевела слова рыжего Моника.

– Еще как посмею! – возразил Терко. – Пиф-паф – и все! Как опасного вооруженного преступника, который, по сути, есть бандит. Какие тут церемонии? Что он говорит?

– Он говорит, что он – гражданин Соединенных Штатов Америки, – перевела Моника. – Его страна защищает своих граждан, где бы они ни находились.

– А вы ему скажите так, – поразмыслил Терко. – Кому он сейчас там нужен, в его благословенных Штатах? Он ввязался в опасную преступную игру и проиграл в ней. А потому – им от него лучше избавиться, чем защищать. Его начальство будет радостно бить в ладоши, если узнает, что мы его здесь прикончили! Потому как – нежелательный свидетель.

На этот раз видно было, как рыжий основательно задумался. Кажется, он и сам понял, что, проиграв, он тем самым вляпался в очень нехорошую для себя историю. Возможно, и вправду со смертельным исходом. Потому что, как ни крути, а он и вправду нежелательный свидетель. Притом – в каком деле! Ведь речь, может статься, идет о развязывании новой войны! И потому кто станет с ним, с обычным спецназовцем, церемониться? Какое значение имеет одна-единственная смерть, когда, возможно, скоро их будут миллионы – этих смертей? А вот если попробовать сыграть в открытую, то есть ответить на вопросы, то появятся шансы. Того, кто на виду, убивают реже. Убивают тех, о которых никто ничего не знает. А вот когда ты ответил на все вопросы неприятеля, то тем самым ты оказался на виду. И что с того, что ты выдал какие-то секреты? Именно благодаря этому ты и очутился на виду. А значит, тебя не убьют. В крайнем случае, выгонят с работы. Но безработица – это не смерть. Работу можно найти и другую. А вот другой жизни у тебя не будет. Такой получается расклад. Тут уж поневоле призадумаешься.

– Что он сказал? – глянул Терко на Монику.

– Он спрашивает, что вы с ним сделаете после того, как он ответит на ваши вопросы? – перевела Моника.

– Отдадим его и его товарищей властям Восточной Германии, – сказал Терко. – А уж там пускай они решают… Наверно, вернут их американским властям по ту сторону стены. Что еще с ними делать? По-хорошему засадить их всех за такие дела на самые долгие сроки, – да ведь здесь политика! Обменяют там на какого-нибудь своего.

– Хорошо, – ответил рыжий, выслушав Монику. – Спрашивайте.

– Эх! – огорченно воскликнул Терко. – Запротоколировать бы надо такие ценные слова! Да вот только – каким образом?

– Одну минуточку, – загадочно улыбнулась Моника и направилась к своей машине.

Скоро она вернулась, держа в руках небольшую пластмассовую коробочку с несколькими кнопками.

– Никак новые чудеса техники? – недоверчиво глянул на коробочку Терко.

– Они и есть, – сказала Моника. – Это диктофон. Записывает все голоса и звуки. Запишет и ответы вашего ковбоя.

– Ты глянь! – с притворным удивлением произнес Терко. – Небось, американская штучка?

– Да, – просто ответила Моника.

– Вот ведь какие они умельцы! – восхитился Терко. – А нам, сиволапым, и невдомек! Что ж, включайте свою штукенцию! И пускай она запечатлевает признания этого обормота!

– Включила, – сказала Моника. – Можете спрашивать.

Терко начал задавать короткие вопросы, Моника – их переводить, а рыжий – на них отвечать.

– Ты – американский спецназовец? – спросил Терко.

– Да, – ответил ковбой.

– Ты входишь в состав группы спецназа? – спросил Терко.

– Да.

– Сколько человек в группе?

– Восемь.

– Шестеро сидят в будке упакованные. Где еще двое?

– Не знаю.

– А если подумать?

– Они должны были нас прикрывать. Наверно, ушли, когда мы погорели.