Ультиматум крупного калибра

Но он не умер и даже не потерял сознание. Какая-то часть его самого по-прежнему жила и боролась, и она, эта часть, понимала и осознавала, что он – Василий Муромцев, где-то рядом – его боевой товарищ Геннадий Рябов, они с ним на американской базе, за ними гонятся американские солдаты, а они – уходят от погони, ни на что, собственно, не надеясь и не рассчитывая, лишь только на чудо, которое одно и поможет им уйти и уцелеть. А боль и все его странные, ни с чем не сравнимые ощущения – это результат ранения. Да-да, его, Василия Муромцева, ранили. Может быть, тяжело. Возможно, даже смертельно.

Напрягая силы, он перевернулся со спины на живот, нащупал автомат, бесчувственным пальцем нажал на спусковой крючок, и автомат беззвучно задрожал, выпуская несколько пуль в сторону преследователей. Дав очередь, Муромцев изо всех сил закричал, надеясь, что Геннадий Рябов, если он жив и рядом, услышит его, подбежит и поможет. И точно – Рябов почти мгновенно оказался с ним рядом. Какое-то время он беззвучно, как показалось Муромцеву, открывал рот, но затем до Василия начали доходить глухие звуки, которые складывались в слова:

– Ты это чего? Слышь, парень… Василий… ты это как? Почему? А, мать твою!.. Так ты ранен!.. Ничего, ничего… Вот я сейчас… перевяжу. И потом мы с тобой дальше… А, суки! – Этот крик, вероятно, предназначался преследователям, которые были уже совсем близко.

Держа в одной руке свой автомат, а в другой – автомат Муромцева, Рябов дал сразу две очереди по приближающимся американцам. Кто-то из них вскрикнул, остальные попа́дали на землю. Рябов ожидал, что сейчас они начнут стрелять в ответ, но выстрелов почему-то не было.

И Рябов моментально понял, отчего по ним не стреляют. Американцы прекрасно понимают, в каком положении оказались те двое, за кем они гонятся. Один из них ранен, другой – до полной невозможности устал, да и не бросит он раненого товарища ни при каком раскладе. А коли так, то никуда больше Рябов и Муромцев не побегут. Они в ловушке. Значит, можно не торопиться, поостеречься и выполнить приказ своих командиров – захватить этих двух живыми. Кем бы они ни были и как бы ни сопротивлялись.

– Вот оно что! – сквозь зубы проговорил Рябов. – Ну, это мы еще поглядим!.. Ничего, ничего… – Эти слова относились уже к Муромцеву. – Вот я сейчас тебя перевяжу, и мы рванем. Финишный рывок – сможем? Ничего… Еще ты, милка, не моя, еще светло на сеновале…

И Рябов стал соображать, как бы ему половчее перевязать Муромцева. Тот был в сознании, первый болевой шок у него прошел, он мог говорить, что существенно облегчало Рябову задачу.

– Куда тебя? – спросил Рябов.

– Кажется, в бок, – сквозь сжатые зубы ответил Муромцев. – Да, вот сюда…

– Ну, правый бок – это не левый, – спокойным тоном, будто доктор в операционной, сказал Рябов. – Вот если бы в левый – то это, конечно, нехорошо. А правый – это для нас пустяки…

Он мигом снял с Муромцева верхнюю одежду. Нижняя одежда, как и ожидалось, вся была пропитана кровью. Одним глазом Рябов исследовал рану, а другим – наблюдал за залегшими американскими солдатами. Заметив, что несколько из них пошевелились, он, не целясь, дал короткую очередь в их сторону:

– Лежите там спокойно. Нам сейчас не до вас…

Разорвав зубами пакет с бинтом, он стал перевязывать Муромцева. С той стороны кто-то начал кричать на английском языке.

– Что они там лопочут? – не особо вслушиваясь, спросил Рябов. – Хотя я и так знаю… Велят сдаваться?

– Да, – слабым голосом ответил Муромцев. – Говорят, что знают, кто мы. Русские диверсанты…

– Догадливые ребята, просто спасу нет! – иронично хмыкнул Рябов. – Я бы на их месте ни за что не догадался!

– Обещают сохранить нам жизнь и обращаться с нами гуманно, – переводил Муромцев. – Говорят, что все равно деваться нам некуда…

– Да пошли они! – махнул рукой Рябов. – А ты – лежи и не шевелись! Потому что медицинские процедуры еще не окончены. Вот я сделаю сейчас тебе один хороший укольчик, и ты будешь совсем как новенький! Хоть женись, было бы только на ком!

Рябов сделал укол, и по телу Муромцева почти моментально разлилась слабость, которая, впрочем, очень скоро прошла, а вслед за нею ушла и боль. Не совсем, конечно, но все же.

– Ну как? – внимательно глядя на Муромцева, спросил Рябов.

– Подходяще, – слабо улыбнулся Муромцев.

– Ковылять-то – сможешь? – спросил Рябов.

– Попробую, – не очень уверенно ответил Муромцев.

– Попробуй, милый, попробуй! А то глянь – они там тоже зашевелились!

И действительно: не дождавшись ответа от Рябова и Муромцева, преследователи решили приступить к решительным действиям. Растянувшись в шеренгу, они перебежками стали приближаться к спецназовцам, охватывая их в кольцо.

– Ну-ка, парень, поднимайся, да побежали! – сказал Рябов. – Вот так… Ноги-то чувствуешь?

– Чувствую, – ответил Муромцев.

– Тогда – вперед!