Уксус

– Понятно-о-о! – старик озабоченно потёр подбородок и принялся объяснять. – Мы – запамятовавшие. Ты и я. Ну и все остальные. Чтобы не забыть ничего, мы, по рекомендации докторов, стараемся совершать ежедневно одни и те же действия. Мы каждый день встречаемся, посещаем библиотеку (как сейчас, например), читаем, разговариваем, ходим гулять на лужайку, по вечерам я пишу. Час или два… И ты тоже, кстати. Мы записываем тезисы… О том, что произошло… Для нас… Для будущих нас, которые завтра проснутся и всё перезабудут! Ясно?

Я помотал головой. Старик сдвинул брови и чуть повысил голос:

– Я ничего не помню, ясно? И ты тоже ничего не помнишь! Чтобы сохранить воспоминания, я веду дневник. Ты тоже ведёшь дневник. Каждое утро я перечитываю тезисы, записанные мною накануне. Ты тоже перечитываешь. Ясно? Это Дом запамятовавших.

Я удивлённо выдохнул:

– Пф-ф-ф…

Дебелая женщина в углу недовольно посмотрела на нас и сказала протяжное:

– Ш-ш-ш-ш-ш!

Старик послюнявил палец и пригладил усы:

– Да! Я ничего не помню. Это факт… Единственное, что я помню с невероятной точностью, это лица людей, поэтому я всегда знаю, виделись мы с тем или иным человеком раньше или нет. Ты страдаешь тем же недугом, что и я, правда, с небольшой особенностью. Ты не запоминаешь лица людей – ты запоминаешь их мимику и жесты. Мне кажется это очень необычным, но ты невероятно страдаешь. Ясно?

Я хмыкнул:

– Какая чушь!

– Да, согласен, абсолютная чушь, но эта чушь – наша реальность!

Я не ответил. Озноб пробежал по телу. Одномоментно мне захотелось сделать десятки противоречащих друг другу действий. Старик заботливо посмотрел мне в глаза и спросил:

– Что с тобой?

– А-а-а, – я чуть не расплакался, но пересилил себя и закончил сорвавшимся голосом. – Я не понимаю, что происходит… Всё меняется… Путается. Трансформируется. Мне страшно!

– Мне тоже страшно…

Старик помолчал, настороженно огляделся и добавил:

– Я боюсь проснуться однажды утром и понять, что я забыл все слова… А ещё я боюсь не узнать тебя. Ты мне очень дорог… Очень! У меня так написано в блокноте! А ещё там есть размышления о степени моей привязанности к тебе… О том, что ты один из самых важных маяков в этом мире, с помощью которого я неплохо ориентируюсь… Но… Но… Не помню, что там после «но»… Не важно! Надо читать… Час чтения! – старик поднял вверх указательный палец и придвинул ко мне книгу.

Я провёл ладонью по твёрдому переплёту, ощутил лёгкую шершавость картона, еле осязаемую выпуклость букв. Читать совсем не хотелось. Усатый старик пошуршал листами многостраничного фолианта с причудливыми виньетками на обложке, пробубнил что-то себе под нос, а потом придвинулся ко мне и заговорил:

– А что касается чтения, то читать я люблю, и к тому же это у меня хорошо получается. Я читаю не быстро и не медленно, не громко и не тихо, стараюсь правильно ставить ударения и передавать эмоции героев или автора. Жаль, конечно, что я ничего не запоминаю из прочитанного… Но читать очень люблю… Очень! – он блаженно улыбнулся, обнажив обильные отложения зубного камня. – Ясно?

Я кивнул и ненадолго задумался, а старик тем временем заговорил вновь:

– Вообще-то книги в библиотеке выдают не всем. У меня тут достоверно всё написано, – он потряс у меня перед носом своим блокнотом. – Я, ты, он, она, снова она и ещё два раза он… Так вот… Мы – постоянные читатели. И старушка-библиотекарша нас очень любит. Мы всегда возвращаем книги в целости и сохранности, не рвём их, не макаем в суп или компот, не пускаем слюни по корешку… А некоторые, – старик придвинулся ближе и перешёл на шёпот, – некоторые используют страницы по назначению в клозете! А потом кричат, что являются авторами сих нетленных, но канувших в канализацию, строк… По этой причине и ещё по некоторым другим большая часть наших коллег считается буйными.

Старик отпрянул от меня и красноречиво покивал. За окном загремел гром, засверкала молния. Крупные капли дождя забарабанили по алюминиевым откосам. К столу подошёл подросток с оранжевыми волосами и подсел к нам:

– А что вы читаете?

Старик замотал головой:

– Не разговаривай с ним! Он не такой…

– Что это значит?

– Не разговаривай с ним, – назидательно повторил старик и послюнявил усы. – Он не запамятовавший! Он нормальный! Родители его к нам подселили… У них родственные связи, видишь ли… Бог весть за какие такие прегрешения они его сюда упрятали! – старик скосил глаза на свой блокнот. – Про него у меня записи соответствующие имеются! Так что информация достоверная!

Подросток смущённо объяснил:

– Я тут прячусь от соблазнов внешнего мира! Мои родители сказали, что так лучше: мне безопаснее, а им – спокойнее! Но я не преступник! Я ничего плохого не совершал! Клянусь!!!

Я дружелюбно закивал. Подросток раскрыл огромный атлас автомобильных дорог и широко улыбнулся:

– Красота-а-а! – он мечтательно погладил какую-то карту и полез в карман халата, откуда выудил морковь и протянул её мне. – Держите! Полезно для глаз.

Я не был голоден, но, чтобы не показаться неучтивым, с благодарностью съел безвкусный корнеплод. Старик неодобрительно посмотрел на меня и громко фыркнул: