Уксус

Я ушёл в туалетную комнату. Упитанная кольчатая сколопендра юркнула в тёмный угол при моём появлении. Под потолком рой мелких мошек спиралеобразно пересекал пространство, замирая в воздухе то в одном углу, то в другом. По дну пожелтевшей от времени чугунной ванны сновали мокрицы, муравьи деловито бежали в две шеренги от пола, по стене и скрывались за сливным бочком, под ногами похрустывала разбитая плитка, над моей головой колыхались огромные рыболовные сети паутины. Я быстро опорожнился, брезгливо слил воду и отвернул кран. Вода полилась в треснутую раковину и ритмично закапала на пол. Я потянулся к куску мыла, но оно было в каких-то слизисто-гнойных разводах с кровянистыми прожилками то ли гайморитного, то ли геморройного происхождения. Я отдёрнул руку и завертел головой. На полочке над ванной я приметил большой флакон с шампунем, а рядом гель для душа с дозатором. Я взял гель для душа двумя пальцами (баночка оказалась на удивление чистой!), выдавил содержимое и понюхал. Приятный ванильный запах. Я дважды вымыл руки, достал из кармана носовой платок, вытер ладони, обернул платком вентиль крана, закрыл воду и поднял глаза. Напротив висело засиженное мухами зеркало. Из амальгамной дали на меня воззрились почти трезвые глаза моего двойника, я измученно улыбнулся ему, он улыбнулся мне в ответ, и мы разошлись в разные стороны.

– Ты намочил манжеты, – заботливо проговорила девушка в чёрном платье, когда я вышел.

Я оглядел манжеты пальто, ничего не ответил и пошёл в прихожую. Девушка в чёрном платье схватила меня за руку и испугано произнесла:

– Ты куда?

Я обернулся и ударился взглядом о решительно воздвигнутую вкруг неё двухметровую башню беззащитной чувственности, из бойниц которой в меня настойчиво летели стрелы-сквирты. Вместо ожидаемого, по её мнению, возбуждения в меня медленно стало вползать омерзение, в нос ударил неприятный запах жижи, вдоль поясницы что-то проскользнуло, возможно, чьё-то безжизненное тело… Меня передёрнуло, я с усилием подавил в себе крик и наклонился, чтобы надеть ботинки.

– Нет, так не пойдёт, – настойчиво заговорила девушка в чёрном платье. – Я тебя никуда не отпущу! Наша ночь должна закончиться совсем не так, ты меня слышишь?

Я справился с собой и, надев левый ботинок, обнадёживающе посмотрел на неё и беспечно произнёс:

– Да, я тебя слышу и более того – полностью поддерживаю. Наша ночь закончится совсем иначе, вот увидишь! Я сейчас очень-очень быстро схожу за выпивкой, и мы продолжим…

– Зачем куда-то ходить? У меня есть ликёр, я же говорила тебе, а ещё есть вино.

– Вот и отлично, значит, ты будешь пить ликёр или вино, а я куплю себе виски. Я же говорил, что сегодня пью виски, – назидательно закончил я, надев правый ботинок.

– Но уже поздно… Алкоголь нигде не продаётся…

– Не переживай, – произнёс я медовым голосом, – несколько сотен сверху положенной стоимости заставят даже самого законопослушного торговца изменить своим принципам…

Я нежно взял её ладонь в свою, немного приобнял свободной рукой, чуть коснулся губами щеки, добрался до виска и страстно прошептал:

– Предвкушение удовольствия делает само удовольствие…

Я отстранился, размышляя, как закончить фразу, и посмотрел в её глаза мгновенно подёрнувшиеся поволокой. Она разомкнула пересохшие губы и еле слышно прошептала:

– Только возвращайся поскорее…

– Конечно…

Я выпрыгнул из квартиры на лестничную площадку и понёсся, перепрыгивая через ступени, вниз. На улице я бросился, не разбирая дороги, прочь: через дворы, подворотни, переулки, скверики – пока не выскочил на широкий проспект, по которому изредка проносились машины. Здания вдоль проспекта слегка двигались, создавалось впечатление, будто они пели многоголосую песню и раскачивались в такт мелодии. Я возликовал, почувствовав себя освобождённым, и даже попробовал подпевать, но быстро понял, что не знаю слов. Вместо этого жадно закурил, застыв на обочине с поднятой рукой, и вскоре старенький пикап подобрал меня и повёз в сторону дома. От утробных покачиваний автомобиля делалось хорошо, почти невесомо… Голова валилась влево, возвращалась на место, снова валилась и снова возвращалась. Дремота холщовым мешком укутывала меня…

– Не спать! Сон делает нас незащищёнными! Сон делает нас одинокими! Хотя мы и так одиноки… Тотально одиноки. У нас может быть много родственников, друзей и даже соседей, но мы все всё равно одиноки. Чудовищно одиноки! Ясно?

Усатый старик в непростиранном белом халате поверх пижамы сидел одесную за длинным деревянным столом и громким шёпотом доносил до меня свои мысли. Я посмотрел на него в упор и ответил:

– Ясно.

– Поэтому Час чтения негоже тратить на сон! Ясно?

– Ясно. А вы кто?

– Что значит «кто»? Сосед твой! Из девятой!

– Сосед? Из девятой?

– Ну да… Сосед!

– Из девятой?

– Да! А ты из десятой… Постой! Или из восьмой… В общем ты мой сосед, а я твой и всё тут! Ясно?

– Не совсем…

– У тебя сезонное обострение что ли?

– Какое обострение?

– Сезонное! Где твой блокнот?

– Какой блокнот?