Укротить Чудовище. Часть 1

Двор пуст, дорога за воротами тоже, створки по-прежнему закрыты и заперты, защитное заклинание не потревожено, ну а гость, похоже, попросту растворился в пространстве.

— –

Фреа

После скромного завтрака, приготовленного и принесенного Эланом, — Катерина не скрывает презрительной гримасы при виде подноса со вчерашними, пусть и помытыми приборами и новой порцией омлета, — делать особенно нечего и я вопреки предостережениям брата и испуганному взгляду Ларисы отправляюсь знакомиться с домом. Подозреваю, в стенах этих мне нечего и некого опасаться, кроме господина Кейри, однако я твердо намерена не давать ему впредь спуску. Наверняка после вчерашнего вечернего происшествия он вообразил, будто мною легко управлять при помощи известных девичьих страхов, будто урожденную Ренье можно запросто запугать и подчинить себе, будто я — всего-навсего обычная изнеженная леди, не видевшая в своей жизни ничего, кроме богатых поместий нашего отца, не знавшая ничего, кроме удобств и роскоши, обеспеченных папиным состоянием и возможностями.

Что же, Фабиан еще поймет, как заблуждается.

И ему придется вернуть мой кулон.

Иду по коридорам неспешно, осматриваюсь внимательно, прислушиваюсь к каждому звуку, доносящемуся из глубин дома. И кажется, словно мы тут одни, словно нет в особняке больше не единой живой души, кроме моих родных и горничной. Утренний гость лорда Данмара, некий господин Стром Гивенс, похоже, уже покинул нас, леди Грейн улетела — я слышала знакомый рокот поднимающейся «звезды», — а прочих обитателей дома я еще не видела сегодня. Самому лорду Дармару, вероятно, и дела до своей невесты нет: ни навестил меня с утра, ни передал посланий каких хотя бы на словах, ни разузнал, как мы устроились под крышей его дома. Понимаю, лорд человек занятой, увлеченный, но должен же быть предел его рассеянности, неучтивости?

Я не решаюсь постучать в чужие спальни и избегаю подниматься на чердак, на который, как выясняется, ведут сразу две раздельные узкие лестницы — одна с деревянной табличкой, прибитой к перилам, заполненной крупными, угловатыми буквами: «Осторожно! Не входить — может случайно убить», другая безо всяких предупреждений, зато со ступеньками, покрытыми линялой ковровой дорожкой цвета красного вина. После некоторого размышления я спускаюсь на первый этаж, обхожу там каждое помещение.

Кухня. Гостиная. Столовая. Библиотека.

И музыкальный салон, об истинном назначении которого напоминает лишь старое пианино в углу, покрытое толстым слоем пыли. Прочая часть помещения заставлена столами и низкими металлическими стеллажами, забитыми картонными коробками, деревянными шкатулками, бумажными пакетами и просто кристаллами без всякой упаковки. Ставни на обоих окнах закрыты плотно и на всех столах, коих я в полумраке насчитываю не меньше трех, погашенные световые кристаллы в специальных подставках.

Здесь работает Фабиан.

Сомневаюсь, что ведун настолько беспечен, чтобы бросить мой кулон где-то тут, среди непонятных инструментов и гроздьев бесцветных камней, в беспорядке занимающих каждую столешницу. Или спрятать на одной из захламленных полок. Потому я закрываю дверь салона и выхожу из дома.

Дверь парадного входа не заперта. После сумрака, обосновавшегося во всех комнатах, въевшегося, казалось, в сами стены этого странного дома, после гулкой, тревожной тишины пустых коридоров, дневное солнце слепит глаза, а птичьи трели за высокой оградой едва ли не оглушают. Я осматриваю двор, отмечаю под навесом лишь одну «звезду» и, подобрав юбку, направляюсь вокруг особняка. Позади него второй двор, поменьше и запущенный сильнее первого, заросший, неопрятный, с наглухо заколоченными задними воротами. Здесь же, почти у самой ограды, расположен то ли сарай, то ли иная хозяйственная пристройка, небольшая, деревянная и одноэтажная, с распахнутой настежь двустворчатой дверью. Изнутри долетают звуки возни, стук и скрежет и я медлю в нерешительности.

Я не боюсь. Не должна бояться. Что мне какой-то наглец, пусть бы и одаренный?

Переступаю порог, вижу «звезду» посреди пристройки, закрепленную на специальных подставках, деревянных, тонконогих, так, чтобы вскрытое брюхо ее оказалось на уровне глаз сидящего рядом мастера. Фабиан, взлохмаченный, в простых брюках и рубашке с закатанными рукавами, занимает низкий, придвинутый вплотную чурбачок и, склонившись к нутру «звезды», копается в паутине серебристых нитей, заполняющихся округлое металлическое тело. Рядом, на усыпанном сухими травинками земляном полу, инструменты в кожаных чехлах, блеклые кристаллы, разложенные на грязной тряпице, искореженная часть оболочки.

— Господин Кейри?

— А-а, леди Ренье.

Ведун сидит спиной ко мне, и лица его я не вижу, но удивления, даже притворного, в голосе не слышу.

— Как провели ночь? Хорошо спалось? Клопы, надеюсь, не беспокоили?

— О, не извольте тревожиться, господин Кейри, — парирую, не сдержав злой иронии. — Никогда в жизни не спала лучше.