Уйти, чтобы выжить

Поскольку гостей ждали, стол уже накрыли. Едва купец с сыном переступили порог, Филипп указал им на свободные стулья, а сам вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь и оставив гостей наедине с синьором. В комнате повисла давящая тишина: Осторн и Руперт, несмотря на уставленный едой стол, ни к чему прикоснуться не решались, как не осмеливались и заговорить первыми. Володя покрутил в руке вилку, отложил ее.

— Должен признать, получилось все крайне неловко, — вздохнул он. — Если бы я знал, что вы повторно женились, я бы не привел Аливию так сразу, а постарался бы ее подготовить. Впрочем, теперь что уж говорить. Сегодня я пытался с ней побеседовать, но она молчит. — Мальчик кивнул на свободный стул. — Думал, она тоже тут будет, но, увидев вас, она заперлась в комнате.

— Я понимаю, милорд, что вам возиться с чужим ребенком совсем нет охоты, вы и так уже много сделали, вернув ее в отчий дом…

Володя махнул рукой:

— Она сделала для меня много больше, поверьте. Вернуть ее домой — это меньшее, что я мог для нее сделать.

— Она вам как-то помогла, господин?

Володя почесал нос. Ну как объяснить про одиночество и про то, как изменилась его жизнь, когда появилась Аливия?

— Скажем так, она помогла мне вернуть себя. До того, как я ее встретил, мне не хотелось даже жить. Когда же есть о ком заботиться, жизнь меняется. Не уверен, что смогу объяснить. Аливия заменила мне сестру, которую я потерял очень давно. Честно говоря, влезать в вашу личную жизнь у меня нет никакого желания, и как решить проблему, я не знаю.

— Милорд… — Купец замолчал.

— Конечно, вы можете увести ее силой, но уверены ли вы, что хотите этого? Мне показалось, что дочь вы любите. Хотите испортить с ней отношения?

— Да какие отношения, — Осторн махнул рукой, — ну, покапризничает немного, а там все сладится.

— Полагаете? — Лицо Володи выражало такое сомнение, что Осторн тоже задумался.

— Ну да… Пока мала, она все равно не понимает своего счастья. Я ж и о ней забочусь. Девочке нужен женский уход. Дам ей образование, подыщу жениха, потом еще и спасибо скажет.

— Понятно. — Володя подошел к окну и долго стоял, что-то изучая во дворе. — Скажите, а какой у вашей дочери любимый цвет?

— Цвет? — удивился купец. — Это важно?

— Ладно, другое. Какое блюдо она любит? Или скажите, какой ей нравится цветок?

— Я не понимаю, милорд…

— Ее любимый цвет — легкий оттенок розового, очень любит орехи в меду… сладкоежка… из цветов обожает незабудки, готова часами валяться перед ними, не знаю уж, что она там выискивает. Упряма и своевольна, сломить ее вряд ли кому удастся, разве что очень постараться, но можно убедить, если разговаривать как с равным, уважаемым собеседником. Любит узнавать новое и охотно учится, правда, если что-то ей неинтересно, старается закончить побыстрее и заняться тем, что нравится… Уважаемый Осторн, я провел с вашей дочерью чуть меньше полугода, но знаю ее лучше, чем вы. Но даже так я не возьмусь судить, что для нее будет лучше, а что нет. Я могу научить ее тому, что знаю, но дорогу она выберет сама.

Осторн скептически изогнул бровь, но вежливо молчал, не рискуя вступать в спор с благородным, однако все его чувства читались на лице.

— Не верите? Зря. Если вы уведете ее силой, вы ее потеряете и уже никогда не сможете наладить с дочерью отношения. Она будет вам все делать назло, с нее станется.

— Хм…

— И наказания тут не помогут. Я говорил, что она упряма, но вы плохо представляете, насколько.

— Милорд, — вдруг поднялся Руперт. — Вы позволите поговорить с сестрой?

— Позволить? — удивился Володя. — Разве я запрещаю? Второй этаж, третья дверь слева.

Руперт поднялся, неловко поклонился и вышел. Володя вернулся на свое место и теперь сидел, откинувшись на спинку стула. Ортон опустил голову.

— А вы ведь не хотите с ней расставаться, милорд, — заметил он.

— Не хочу, — не стал лукавить Володя. — Я привязался к ней.

— И тем не менее вы привели ее домой…

— Мне было восемь, когда на моих глазах погибла вся семья: мать, отец и младшая сестра, потом я долгое время жил на улице среди тех, кого называют отбросами, пока меня не разыскал друг отца и не устроил в военную школу. Меня там учили, заботились… мне нравилось там, но я готов был отдать все, что угодно, только бы вернуть семью. Я и сейчас считаю, что девочке лучше быть с семьей, тем более я не могу сказать, что может случиться со мной. Я иностранец, который не может вернуться домой, странник. Сегодня здесь, завтра в другом месте… Не лучшая судьба для девочки. Это сейчас ей весело, пока она мала, а когда подрастет?

— Я понимаю, милорд.

Снова воцарилась тишина. Володе сказать было уже нечего, а купец не знал, что говорить. Мальчик вздохнул и стал накладывать себе на тарелку овощи и мясо.

— Угощайтесь, уважаемый, не стесняйтесь.

— Благодарю, милорд.