Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств

Глупец, глупец, эти труды неразрывны,

Бременем, которого вес, разрешённый к ввозу,

Сиреной, которая в твоей груди, её омывает

Демон, который её натирает в облачениях милосердия,

Крепости, которой сила в неприступности:

Из моего лимбека любви ещё не остановились слёзы, о слёзы!

Утоли, утоли моё сердце, или с помощью вашего суверенитета,

Словно Ниоба, превращающая моё сердце в мрамор:

Иль с помощью быстрейшего костра моё тело иссушит

И избавь меня от отчаяния, остужающих опасений; ох, особенности!

Которые на моих приподнятых арфах сердечных струн исполняют трели.

Барнабе Барнс «Партенофил и Партенофа» сонет 49.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 01.02.2023).

Искренняя выразительных строк Барнабе Барнса поражает воображение своей самобытностью, где автор с помощью символизма облачил поэзию в яркие литературные образы, показавшие первозданную мощь поэтического таланта. Неудивительно, что строки сонета 49 Барнса раскрыли, лишь малую толику бурной творческой жизни литературного салона в Уилтон-Хаусе.

Упрощенческое видение поэтической лирики поэтов «елизаветинской эпохи исследователями и переводчиками не дало ни одного шанса увидеть масштабы значимости сонетов для написания пьес.

Поэтому, столь поверхностный подход был мной воспринят настороженно, а высказывания, отражающие упрощенческое видение сонетов, вызывали чувство крайнего недоумения.

Дело в том, что утончённая шекспировская ирония в пьесах и сонетах ими была названа — «циничным сарказмом». Таким образом укоренившиеся заблуждения в понимании литературных образов, и, как следствие стали приводить к выхолащиванию значимости всего поэтического наследия поэтов «елизаветинской» эпохи.

В храме души истинно религиозного человека и поэта, каким являлся Шекспир, где истинная вера определялась причастием, там поэзия наполнена исключительно исповедальными тональностями, там нет места для цинизма и сарказма, которые порождаются в греховном лукавстве!

В действительности, шекспировская искромётная ирония, вызывающая улыбку, всегда служила в качестве литературного приёма, который разрушал очевидный баланс между лирическими и интеллектуальными импульсами в пьесах, а также в сонетах.

Шекспировская ирония, была основана на литературном приёме «антитеза», построенной на контрастах, порой противоречивых чувств, желаний и переживаний главных героев, раскрывающая природу человека, как разумного существа в процессе его нескончаемого исправления.

Хочу обратить особое внимание читателя на то, что Шекспир в пьесах придавал большое значение комбинациям из нескольких литературных приёмов, а также сопутствующему паттерну. Именно через них он раскрывал для читателя или зрителя ранее неведомые новаторские приёмы в построении сюжетов пьес для создания и установления гармонии из хаоса, используя прямые ссылки от Евангелие, определяющие курс к гуманистическим принципам.

С беззаветной верой в разумное начало человека, в развёртываемых мизансценах пьес формировались характеры главных героев, где автор неизменно укреплял в них надежду на высшую справедливость. Не на этих ли, качествах были основаны проявления гуманизма в произведениях гения драматургии?!

Не зависимо от кривотолков, сонеты являлись частной перепиской, но при внимательном прочтении подстрочники шаг за шагом раскрывали автобиографические детали жизни поэта, его характер и интеллект, что дало возможность построить психологический портрет Шекспира.

Где психологический портрет, приоткрыл чувства и переживания в хронологической последовательности написания сонетов, окантованных происходившими историческими событиями.

Хочу отметить, что по мере изучения материалов передо мной раскрылась картина, наполненная драматизмом, нелёгкой жизни дворянина и драматурга, вынужденного скрываться под творческим псевдонимом, его неразделённая любовь с чредой предательств, публичных скандалов и дуэлей.

Несомненно, будучи придворным аристократом Шекспир всегда был в центре пристального внимания представителей литературного бомонда, где можно было, опираясь на кощунственные измышления и сплетни обличать поэта. Судя по невероятно большому количеству дуэлей, поэт был вынужден защищать себя и своих близких, требуя сатисфакции от посягнувших на его честь и достоинство. И как ни странно, интриги завистников и недоброжелателей, сплетни и невероятные измышления, порочившие репутацию поэта, продолжали окружать его, как при жизни, так и после смерти.

Впрочем, срываемые предательства «молодого человека», которому поэт верил всей душой не раз приводили к «публичным скандалам» и фантастическим слухам, компрометирующим барда. К примеру, когда современные исследователи нашли ряд совпадений фрагментов пьес Шекспира с некоторыми произведениями Самуэля Даниеля, то они стали в своих статьях обвинять Шекспира в плагиате. Совершенно упустив тот факт, что когда Самуэль Даниель начал делать первые шаги в поэзии под патронажем Мэри Герберт, графини Пембрук в творческой атмосфере Уилтон-Хауса, то в то время Шекспир уже был признанным драматургом, написавший несколько пьес.