Уильям Шекспир — образы, как космогония мифа

Несмотря на это, этот сонет раскрыл ещё одну причину разрыва дружеских отношений между поэтом и адресатом, это его предательств с переходом на сторону поэта-соперника, что сыграло решающую роль в разрыве многолетней дружбы между поэтом и юношей сыграл, где он выступил в качестве инициатора разрыва отношений. Это произошло после ряда «публичных скандалов», связанных с появлением в пьесах поэта-соперника фрагментов похожих на участки пьес, написанные Шекспиром значительно ранее.

Несмотря на исповедальный характер, содержание сонета 110 раскрывало намерения поэта, который не открещивался от самокритики, а наоборот искренне продолжал описывать свои переживания в последующих сонетах, это — во-первых.

Во-вторых, методологический подход автора «от внешнего к внутреннему» в контексте сонета 110 прямо указывал на то, что образ «motley jester», «пёстрого шута» не являлся отражением сценического образа поэта и драматурга, в качестве актёра театральной труппы, вопреки устоявшихся версий критиков от академической науки об актёрской деятельности барда.

Невзирая ни на что, но Уильям Шекспир, как поэт и придворный дворянин говорил языком двусмысленных образов, а именно «опосредованно», чаще словами своих литературных героев, таким образом вуалируя содержание написанного, где мастерски использовал свой собственный язык «шекспировской» иносказательной аллегории.

Конечно же, этот язык иносказательной аллегории подчёркивал самобытную выразительность его произведений, как автора выделяя психологическую глубину его драматических образов от образов пьес других коллег по «золотому» перу, включая поэта-соперника.

В-третьих, широкое применение иностранных слов Шекспиром в своих произведениях являлось ярким доказательством того, что он много путешествовал, как по морю, так и по суше, участвовал, как офицер в морских баталиях. Исследуя содержание сонетов и пьес Шекспира мной было обнаружено, что барду и драматургу была хорошо известна морская оснастка и её назначение для управления морским судном, а также он, как автор широко применял юридическую терминологию как в содержании сонетов, так и пьес.

Но, только один этот факт полностью и бесповоротно опровергает распространяемые версии критиков от академической науки о том, что Уильям Шекспир, являясь продавцом солода, ростовщиком или актёром действующей театральной труппы, совмещая все эти виды деятельности, ко всему прочему смог написать столь много гениальных пьес.

В-четвёртых, основной методологический принцип в работе «motley jester», «пёстрого шута», к примеру, в пьесе Шекспира «Потерянные труды любви» остался неизменным: «Ab exterioribus ad interiora» — «От внешнего к внутреннему», что само по себе говорило об знании драматургом, автором пьесы методологий стоиков, основоположников философской мысли древней Греции.

Сам принцип от «видимого к «невидимому»; от внешнего поверхностного к внутреннему сущностному, указывал на влияние на произведения Шекспира философской мысли стоиков. Этот факт явственно проявлял ряд несоответствий в том, что столь глубокие знания никоим образом не мог получить малограмотный сын ремесленника, с горем пополам закончивший церковную приходскую начальную школу в Стратфорде-на-Эйвоне графства Уорикшир.

Образы покаяния сонета 110 послужили основной мотивацией соединения в одном эссе пары сонетов 9-10, входящих в «диптих» с сонетом 110. Безусловно, эти три сонета объединила идея «метанойи», позаимствованная из христианской гуманистической доктрины, выделяя Уильяма Шекспира, как человека верующего использовавшего фрагменты текстов Святого Писания в качестве «аллюзии» для написания некоторых сонетов и пьес.

Дело в том, что в заключительном двустишии сонета 9 автором затрагивалась тема «murderous shame», «убийственного позора», в тоже время в первой строке сонета 10 присутствовал образ «позора». Именно поэтому, в сонете 10, затрагивалась идея «метанойи», то есть «покаяния», когда бард предложил юноше сменить свой образ мышления, то есть «repent», «покаяться».

________________

________________

Alas, 'tis true I have gone here and there,

And made my self a motley to the view,

Gor'd mine own thoughts, sold cheap what is most dear,

Made old offences of affections new.

Most true it is, that I have look'd on truth

Asconce and strangely: But, by all above,

These blenches gave my heart another youth,

And worse essays prov'd thee my best of love.

Now all is done, have what shall have no end,

Mine appetite I never more will grin'd

On newer proofe, to trie an older friend,

A God in love, to whom I am confin'd.

Then give me welcome, next my heaven the best,

Even to thy pure and most most loving breast.

— William Shakespeare Sonnet 110

_____________________________

2024 © Литературный перевод Свами Ранинанда, Уильям Шекспир 110

* * *

Увы, но это истинно, что Я ходил туда-сюда (притом),

И сам себя пёстрым, на внешний вид выставил (шутом),

Пронзён своими собственными мыслями: что дороже продал дёшево,

Воссоздал давние правонарушения привязанностей новыми (потом).