Уильям Шекспир — образы, как космогония мифа

Иногда, моё воображение поражает откровенная наивность некоторых исследователей, когда некогда некоторые из них пожелали раскрыть секреты поэзии средневекового гения драматургии, но при этом не имея осознанного понимания, что для этого необходимы «инструменты» и «материал», которым изначально пользовался мастер при написании своих пьес, в том числе и сонетов. Как бы не показалось бы странным, но только сама натура человека, нарёкшего самого себя «homo sapiens», «человеком разумным» заключена в ряде серьёзных обстоятельств, которые можно сформулировать, примерно так:

«Людям свойственно всё непонятное и недоступное для своего понимания, не дожидаясь длительного процесса осмысления, или упрощать до уровня своего понимания, либо искажать до уровня своего недопонимания». 2007 © Свами Ранинанда.

Именно, так и произошло с сонетами Уильяма Шекспира, исследуя архивные материалы можно увидеть наглядную картину, как это происходило в действительности. Ряд, наиболее отчаянно смелых критиков и издателей из добрых побуждений «как сделать лучше, чем как есть», брали текст оригинала Quarto 1609 года, и перед каждым переизданием сборника сонетов вносили свои изменения, путём замены, как им показалось «спорных» слов, оборотов речи, а также знаков препинания. Многочисленные версии идентификации автора строк сонетов, вытянутые «за уши», лишь усугубляли и затрудняли процесс последующим поколениям исследователей, туже затягивая «узел шекспировского вопроса».

Конечно, же версия «Шекспира» из Стратфорда на Эйвоне (Stratford-upon-Avon), абсолютно не выдерживала никакой критики, поэтому многочисленные сторонники этой версии в течении длительного времени были заняты её «подгонкой» под свои запросы, что было обнаружено и детально описано в моих эссе.

В то время, как теперь, в данное время некогда захудалая приходская «церковная начальная школа», в которой учился «Шекспир» из Стратфорда на Эйвоне обрела статус престижного колледжа, благодаря нескончаемому потоку щедрых пожертвований, не смотря на то, сын ремесленника перчаточника, был ростовщиком и продавцом солода, оставался до конца жизни не научившимся писать.

Впрочем, у сторонников версии «Шекспира» из Стратфорда на Эйвоне нет угрызений совести по поводу того, что совершенно незаслуженно присвоили авторство в написании порядка 38-ми пьес и 154-х сонетов сыну ремесленника Джона Шекспира, не умевшему даже писать.

Как ни странно, но лоббирующим недостоверной версии «Шекспира» из Стратфорда на Эйвоне было невероятно выгодным поводом, и в конце концов предприятием, когда потоки денежных средств и грантов стекались нескончаемым потоком на содержание обслуживание и расширение некогда захудалой церковной начальной школы, зарплаты, поощрительные премии с призами и пышные юбилейные торжества.

Вопреки всем собранным артефактам и доказательствам, безупречно построенных на элементарно логике и здравом смысле их ни коим образом не устраивала версия, где придворный и высокообразованный аристократ писал пьесы, используя в качестве своего псевдонима, имя «Уильям Шекспир», взяв его в бессрочную аренду у малограмотного ростовщика и продавца солода, только при единственном условии, что тот будет держать «язык за зубами».

Тогда по прошествию некоторого времени ростовщик и продавец солода стал увеличивать сумму «аренды» своего имени, а какой-то момент времени потребовал герб своему роду, хотя не имел никакого права на него, так как не имел дворянского титула.

Однако это требование было выполнено, придворным аристократом, который продолжил писать пьесы, как аноним, под именем «Уильям Шекспир». Причина была проста, он был приближённым к самой королеве, а также к исполняющему обязанности Государственного Секретаря и главы Тайного Совета.

Впрочем, давайте возвратимся к сонетам, в которых автором были заложены философские идеи стоиков, включая Платона и Лукреция.

К примеру, рассуждая об «шекспировской» метафизике, критик Джордж Уиндхэм (George Wyndham) в дискуссиях при рассмотрении сонета 31, развивая тему отметил важнейшую особенность при написании сонетов Шекспиром: «The mystical confusion with and in the friend of all that is beautiful or lovable in the poet and others, is a development from the Platonic theory of the Idea of Beauty: the eternal type of which all beautiful things on earth are but shadows», «Мистическое смешение в юном друге всего прекрасного или привлекательного, что было в поэте и других людях является развитием платоновской теории «Идеи Красоты» в отражении её бессмертного образа, по сравнению с которым всё прекрасное на земле — это всего лишь тени». (Intro., p. CXVII).

(«Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary». Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916).