Они решили, что обойдутся без участия в сегодняшней дискуссии о любимых героях из книг Остин, потому что все равно не успеют спуститься вовремя. Волосы Кэтрин во время страстной сцены опять растрепались и рассыпались по плечам, и в спальне Уорвика царил живописный беспорядок.
– Итак, – начала Кэтрин, отбрасывая с лица темные пряди в попытке хоть как-то привести себя в порядок, – на дискуссию мы, конечно, уже опоздали, но я все равно хочу знать.
– Что знать?
– Кто твой любимый герой у Джейн Остин.
Она заметила, что Уорвик улыбнулся уголками губ.
– Думаю, этого можно и не говорить.
– Почему?
– По-моему, все эти разговоры о любимых героях весьма субъективны. Ведь каждый мужчина скажет, что он Дарси, и каждая женщина отождествляет себя с Элизабет.
Кэтрин, завернувшись в простыню, села.
– А я так не считаю.
– Хорошо, тогда на кого ты похожа?
Она ответила не сразу.
– Ну, я умна. Проницательна. Я хороший друг, обожаю книги и прогулки пешком.
– Элизабет Беннет! – воскликнул Уорвик. – Я же тебе сказал – каждая женщина считает себя похожей на Элизабет Беннет.
Кэтрин рассмеялась и откинулась на подушки.
– А я кто, по-твоему? – спросил Уорвик, обнимая ее за талию.
– А вот это интересно. Ты красив, так что тебя можно сравнить с любым из героев. Но о твоей личной жизни мне известно слишком мало, так что ты вполне можешь оказаться Уиллоби или Уикхемом.
Уорвик даже приоткрыл рот от изумления:
– Нет! Ты что, и правда так думаешь?
– Я же пошутила! – рассмеялась Кэтрин. – Возможно, ты Эдвард Феррарс, а недоговариваешь кое-чего о себе просто потому, что не можешь.
– А почему ты решила, будто я чего-то недоговариваю?
Кэтрин пожала плечами:
– Потому что так оно и есть.
– Просто не люблю говорить о работе, вот и все.
Он убрал от нее руку и поднялся, собираясь встать с кровати.
Кэтрин пристально взглянула на него и вдруг испугалась, что снова его расстроила.
– Извини, – тоже садясь, сказала она. – Но мне очень интересно узнать, чем ты занимаешься.
Уорвик надел брюки, обернулся и улыбнулся Кэтрин.
– Не надо извиняться. В свое время я расскажу тебе больше. Только не сейчас. Я хочу в эти несколько дней говорить только о нас с тобой.
– А мы и говорим только о нас с тобой.
– Знаю. И не хочу портить себе выходные.
– Но что их может испортить, глупый?
Он несколько мгновений смотрел на Кэтрин, затем наклонился к ней и снова поцеловал.
– Ничего. Совершенно ничего.
Субботний торжественный обед считался в Перли особым событием. Гости обычно переодевались к обеду каждый день, но в субботу все старались нарядиться как можно изысканнее. Глаза слепил блеск бисера, блесток, драгоценных камней, все мужчины были в смокингах и галстуках-бабочках. Дейм Памела надела переливающееся платье из серебристой ткани, на шее красовалось бриллиантовое колье, усыпанная алмазами брошь размером со страусиное яйцо сверкала, словно софит.
Приняв душ и избавившись от травинок и запахов конюшни, Робин переоделась в облегающее нежно-розовое платье. Собрала волосы и закрепила их на затылке розовой заколкой, надела серьги в стиле модерн, которые сверкали не хуже бриллиантов дейм Памелы, а стоили во много раз дешевле.
Когда она спустилась по лестнице и, пройдя через холл, оказалась в столовой, ей почудилось, что она попала на съемки какого-то шикарного фильма. Вокруг было так прекрасно! Повсюду горели свечи, отражавшиеся в бесчисленных зеркалах, в глазах рябило от разноцветных женских платьев.
Все громко разговаривали, каждую секунду щелкали фотоаппараты, сверкали вспышки. Робин счастливо улыбалась, однако невольно жалела о том, что здесь нет Дэна. Когда они расстались на конюшне, ей стало так грустно и совершенно расхотелось возвращаться в дом, особенно после прощального поцелуя.