Удивительные истории о котах

– Марта Аркадьевна, я могу еще пару недель подержать вашу племянницу в особом статусе, но потом у меня больше нет влияния. Ее или удочерят чужие люди, или, что еще хуже и возможнее, – распределят в какой-нибудь районный детдом, а там – ужас! Ей же пять лет, а усыновляют чаще всего малышей до года, ну до трех лет – если особо повезет. Ведь хорошая, здоровая девочка, чудо просто!

Марта слушала молча. Вот же взрослая, солидная женщина, через пару лет сорок исполнится, а какая-то Эсмеральда Ивановна делает из нее маленькую неразумную девчонку. Хотя, откровенно говоря, возразить нечего… Всё правда. Но то, какое чудо произошло со Скрипкой, больше не повторилось ни с кем. Марта экспериментировала после того, как у нее поселилась кошка: и ребенка за руку подержала, и собаку, милую коротколапую соседскую корги со смешным именем Вафля, пробовала погладить… Да вот и Эсмеральда Ивановна недавно… Эксперимент с треском провалился. Стало быть, только Скрипка как-то перешла все кордоны и смогла стать особенной?

А днем Марте, проверяющей отчеты лаборантов в самом тесном и оттого очень любимом ею кабинете в главной лаборатории, позвонил сосед и истерично затараторил, Марта даже не сразу поняла, о чем он говорит:

– У вас там кошка во дворе начала орать как резаная! Я не знаю, что случилось, она где-то в кустах, что ль, была, а потом в дом ушла и там орет. А я забор-то перелез, а в дверь зайти не могу, а она там голосит!

Как Марта доехала до дома, она не поняла. Только считала в уме до десяти и обратно, но даже через эту цифровую защиту иногда прорывались фразы «ты снова все проморгала», «не надо было» и «это будет твое второе преступление».

Марта действительно снова все проморгала, пропустила, просмотрела, не заметила… Но тут есть хотя бы слабое оправдание: у нее никогда не было кошек, опыта никакого.

Она вбежала в дом, за ней ринулся взмокший на солнце сосед со словами: «Последние минут двадцать – тишина». В прихожей – никого, тогда Марта залетела на кухню – на кошкином пуфике тоже пусто. Но вот в комнате на диване… У Марты замерло сердце и стало нечем дышать…

Она подкралась и рухнула перед диваном на колени. В груде подушек лежала Скрипка, а рядом с ней пищали и копошились два крошечных черно-рыжих котенка.

Марта опустила голову на одну из подушек – так, чтобы можно было смотреть на Скрипку.

– Ну ты даешь, мать! – сказала Марта восхищенно и счастливо прыснула: – Матушка-кошка!

Скрипка глядела на Марту усталым, но гордым взглядом: мол, ничего, что ты проморгала, видишь, тут рождение, а не смерть.

Сосед, стоявший сзади, хмыкнул:

– По ходу, это наш черный одноглазый Монокль постарался. Он уже не одну кису в округе обрюхатил. Стало быть, мы теперь породнились. Когда лапки обмывать будем?

Марта засмеялась, но отмахнулась – не до тебя сейчас, у нас тут прибавление, а у Скрипки теперь забот полон рот, вернее, пасть! И нечего тут шастать кому ни попадя, малышам и молодой матери покой нужен!

Марта котят, конечно, не трогала – хрупка жизнь чужих детей, и такая, как она, Марта, может разрушить ее в один момент:

– Скрипочка, ты же сама справишься, да?

И Скрипка справлялась. Кормила котят, отходя от них только водички попить и сбегать в туалет. Лежала рядом, призывая взглядом Марту подойти и если не гладить, то хотя бы полюбоваться на детей.

В тот вечер к Марте заехала Люда – давняя подруга и второй после Елены Степановны человек, знающий, что на самом деле происходит с Мартой, и принявший ее вместе со всеми изменениями в жизни и ее устройстве.

Сидели, пили чай с малиновым и абрикосовым вареньем на крытой деревянной террасе, примыкающей к левой стороне дома, спрятанной от солнца и дождей изящной кованой решеткой, густо увитой виноградником и кустовыми розами, так любимыми когда-то тем человеком, для кого Марта их сажала… На одном из листов винограда, по-весеннему светло-зеленому, почти прозрачному, сидела прелестная рогатая улитка, к концу чаепития сдвинувшаяся лишь на сантиметр. А может, это не улитка двигалась, а лист под ней вырастал… Марта тоже хотела затаиться и замереть, как эта улитка, создавая лишь видимость движения. Или так оно и было в ее мире сейчас? Вселенная изменяется вокруг нее, а она – лишь застывшее нечто без чувств и будущего…

– Мартусь, а может, получится, а? Все знаю, все понимаю, но… Вдруг? У тебя и комната для нее есть. – Людмила прихлебывала чай из огромной пивной кружки: чтобы три раза не наливать.

Марта взглянула на подругу испуганно, а затем прищурила глаза и прошипела:

– Что ты имеешь в виду? Его комнату? Ту, которую я не открывала с тех пор и никогда не открою?

– Да, Мартусь, именно ее, – Люда безмятежно покачивала ногой в толстом красном носке, с которой уже слетела тапка, похожая на мордатого бульдога.

– Не думаю, что это хорошая идея, – пробубнила Марта, вдруг испугавшись своей реакции и своего тона.

– А ты подумай, дорогая, подумай. Оно же как бывает: полагаешь, что не сдюжишь, а потом – опа, и происходит что-то, отчего становится возможным почти все. И потом, это же Марусина дочь.