Удивительные истории о котах

– Я знаю, что такое боль. И ей тоже надо дать время. Я полностью переключу вас на исследовательскую работу. Вы с вашими знаниями и талантом нужны нашей клинике как ученый. Я все решу, Марта Аркадьевна.

Марта в тот день впервые за все время, прошедшее с похорон, улыбнулась. Значит, может быть, и так возможно жить в этом мире.

Елена Степановна не обманула. Она все решила. А Марта постепенно обустраивала ход своего существования: расписание по минутам, загородный дом, личный автомобиль, выступления и консилиумы по интернету, закрытый кабинет и послушные лаборанты, закупка продуктов онлайн… Главное – никакого физического контакта с кем бы то ни было.

– Марта Аркадьевна, пришли результаты анализов Свиристенко, Львова и Абуладзе, – Анна Сергеевна, двадцатитрехлетняя ассистентка, которую язык не поворачивался называть просто по имени по причине ее строгости и серьезности, заглянула в кабинет Марты и, по обыкновению, так и осталась стоять на пороге.

К столу она подходила, только если надо было передать документы или что-то еще. За это интуитивное понимание того, как надо себя вести, Марта Анну Сергеевну всячески поощряла и продвигала, но так, чтобы не увели. Такое сокровище, берегущее ее покой и размеренность, нужно самой.

– Что там? – спросила Марта, отвернувшись от лэптопа, где строчила статью по своему очередному эксперименту в гематологии.

Пусть пока и не такому результативному и значительному, как хотела, но маленькими шагами она двигалась к цели. Главное, чтобы сейчас ее поезд ехал по рельсам, гладким, уложенным ею с такой тщательностью и не единожды проверенным на надежность и безопасность.

– У Свиристенко ретикулоциты упали еще на десять процентов, а СОЭ рухнул критически. Вам Вадим сейчас перешлет все данные.

Марта кивнула головой и махнула Анне Сергеевне рукой, давая понять, что на сегодня работа закончена, и холодными пальцами обхватила виски. Голова гудела второй день подряд, обезболивающее не помогало. Может, надо попробовать иной метод. Перед уходом она позвонила главврачу:

– Елена Степановна, я завтра задержусь, возможно, до обеда, плохо себя чувствую.

Голова просто расходилась по швам от боли, когда Марта вышла из винного магазина, где купила большую бутылку коньяка. Последний раз она пила вино в ее прошлой жизни, а еще стопку водки на похоронах, но это не в счет.

Тут Марту повело, и она оперлась о фонарный столб. Это она уничтожила прошлую жизнь: все эти вечера с бокалом шардоне, чемоданы, в несколько слоев обклеенные символами разных стран, где они побывали, все эти мечты о том, что уже не произойдет, все эти прикосновения, что больше не повторятся никогда. И это «никогда» пульсировало черной точкой нечеловеческой боли в виске Марты, отчего ей пришлось прислониться лбом к фонарю.

– Женщина, вам плохо?

Марта обернулась. Невысокий седой мужчина стоял рядом и тянул к ней руку. Марта отпрянула от него и глухо прорычала:

– Не трогайте меня…

Мужчина покачал головой, фыркнул и бросил в ее сторону: «Истеричка!»

Марта добрела до машины, сдерживая муть и то и дело прикрывая глаза. Поскорей бы сесть. Но что-то мешало открыть дверцу. Марта включила фонарик на мобильном и посветила вниз. Там в небольшой картонной коробке с высокими бортами сидела тощая трясущаяся кошка с мокрой, невнятного окраса шерстью. И только большие глаза, желтые и неизмеримо глубокие, говорили о том, что в этом тщедушном тельце есть жизнь. Марта присела на корточки перед находкой.

– Ты чего же такая мокрая? Дождя вроде не было, – пробормотала Марта кошке, словно именно это имело значение.

Где-то во дворах громко и устрашающе залаяла собака. Марта вздрогнула, схватила коробку за бортики, стараясь не дотронуться до животного, и затащила на заднее сиденье машины.

– Покормлю хоть тебя, а там придумаю что-нибудь, – сказала Марта кошке.

В дороге из коробки не раздалось ни звука, ни шороха, а когда Марта приволокла ее домой и водрузила в центр кухни, кошка выглянула из-за бортика и вдруг легко и мягко выпрыгнула и потянулась, продемонстрировав острые ребра и впалый живот.

Накормив кошку, постелив для нее на пуфике новое банное полотенце, Марта все-таки налила себе рюмку коньяку и рухнула на диван, обложив себя десятком мягких подушек.

Кошка вела себя тихо и, наевшись, блаженно валялась на предложенной Мартой лежанке, вылизывая себя, постепенно подсыхая и приобретая цвет… А потом, когда Марта, слегка захмелев, потеряла бдительность, кошка подкралась на мягких лапах и… потерлась все еще слегка влажным боком о ногу Марты. Марта не успела даже дернуться, просто зажмурила глаза в ожидании боли. Но боли не последовало. Только голова прояснилась, тиски разжались и стало хорошо. Словно нечто жуткое сделало шаг назад и стало можно выдохнуть…

* * *

Утром Марте снова звонила та самая чиновница из опеки – Эсмеральда Ивановна. Не мытьем, так катаньем уговаривала, давила на все возможные рычаги: