Удельный князь

К вечеру картина нападения прояснилась. Пожаловало в гости аж-но сто двенадцать гридней бояр Олега и Берислава, а с ними и три десятка татей. У ворога погибло сорок два человека, ещё десяток не сегодня-завтра на небеса отправится. У меня из дружины никого. Батраков и охранников семь человек и три нукера Берди. Не самых худых воев нашёл Берислав, многие оказались крепкими орешками. Размен не самый лучший, но, учитывая качества подготовки контингента, приемлемый. Ладьи уже оприходовали и отбуксировали на пристань, а острожек возвращался к привычному ритму.

Ночью провел множество операций, шил и резал, резал и шил. И своих, и чужих, последних с переменным успехом, но на ком прикажите медиков ещё натаскивать? Спасли многих. Первое, у нас имелся наркоз и морфин. Во-вторых, перевязочные средства спирт, фурфурол, серебряный карандаш и куча всяких разных мазей. Плюс новинки, трубки дренажные для ран, скобы позолоченные, кетгут. Опробуем на тяжелораненых — физраствор и глюкозу. Если бы ещё сумел сделать плазму крови, было бы совсем хорошо, но чего нет, того нет. И так выживаемость на порядок выше, в сравнении с местными эскулапами. Рецепты просты — правило золотого часа, санитария и обезболивающие. Но все когда-то заканчивается, а сутки без сна здоровья не прибавляют. Перед сном решил кое с кем из полона по душам побеседовать. Интересовал меня прежде всего боярин Олег и некий ватаман Фрол, и я догадываюсь, кто это может быть.

* * *

Тучный мужчина с перебинтованной головой и мясистым носом дышал тяжело. Повязка кровила. Золоченая доска, под ним кольчуга из колец двойного плетения, шлем немецкий. Это давало преимущество, вот и выжил, хотя и не без потерь. Вона, правая рука перебинтована и плетнем висит на перевязи, а левой же он был прикован к крюку.

— Ты?! — вызверился на меня боярин.

— А ты кого ожидался узреть, чёрта рогатого?

— Празднуешь поди? Погоди. Княжеские вои явятся и тебя за татьбу на лобно место определят. По правде, Ярослава всем градом спросимт. Бистрюк! Боярин со злостью сплюнул на пол.

— Может хватит дурака строить да глаза пучить. Ужо ты то прекрасно знаешь, кто я таков. А я ведаю, отчего вы по мою душу пожаловали. И ты мне не ровня! — я ударил руками об стол и с вызовом посмотрел в его глаза. — Ты на ус себе накрути. Коли будешь с Рюриковичем тако речи вести, велю язык укоротить, да высечь публично. Как холопа! Внял?

Олег, испугавшись не на шутку кивнул.

— Вот и добре. А насчет тысячника не переживай. Был он тута, князь ему грамоту ябеду на татьбу передал.

— Князь?

— Гляжу, не ведаешь ничего. Сиди ровно и не балуй, а то я тебе вторую руку на повязку повешу. — потянулся к руке, отвинтил ключ наручников. После, положил перед боярином две копии грамот от пронского князя князю Глуховскому и ему же, но от Берди. — Прочти внимательно, да крепко подумай, прежде чем сызнова рот откроешь.

Сам же взяв из сумы сырокопчёную колбасу и хлеб нарезал бутербродов, достал сыру и яблочного сидра на запивку и с аппетитом принялся за еду. Со вчерашнего утра во рту маковой росинки не было.

— Не буду юлить, мои люди твою усадьбу по весне навестили. Нчал я после того как он прочтя записи вопрошаюше смотрел на меня. Боярин яростно взглянул на меня, но промолчал.

— И тебя, дурака, этим от смерти спасли, потому как ты бояр родовитых, аки свиней в хлеву держал. После твого полона дядьку едва выходил, и заметь! Татьбы не чинили, терем не спалил и воев живота не лишил, на свою беду. Дурилка, ты зачем влез то в дела княжеские? В калашный ряд со своим свиным рылом? Мне ведь ни до тебя, но до Берислава дела не было. И захвати я Белёв, вашему кошелю урона не было. Наоборот, расцвели аки цветы весной. Как ты видишь, — я показал ножом на письмо Берди, — темник Еголдайский с недавних пор благоволит мне, а ты выходит на его добро покушался. А он такового не любит. Или думал, гривны на острожек азм с ясного неба взял? Али у бояр новосильских в голове заместо мозгов глина? Может тебя Берди отдать? Али объявить, что боярин Олег крепко сражался, но поутру умер от ран тяжких?

— Не губи, — пересохшими губами прошептал Олег. — Выкуп дам, богато. Не знал азм ничего, — он кивнул на письма. — Берислав во искушение ввёл.

— Знаю, потому ты и не в яме покойницкой, а со мною речи ведёшь. Человек в Новосильском боярстве ты не последний, многих ведаешь. Не хочу с вами ссориться, и с дядей тоже не хочу. Ни с кем не хочу. Когда за рекой Смородиной побываешь, взгляды на жизнь меняешь. Не надобен мне ноне ни Белёв, ни Новосиль.

— Что же ты хочешь от меня, князь?

— Сиди на попе ровно, да никуда не рыпайся. Боярам сказывай, что мне до них дела нет, но ежели кто попытается МОЁ на копьё взять, отвечу жёстко. Хотят торговать, пусть торгуют, а коли нет, палки в колёса вставлять не дозволю! — я с силой ударил кулаком о стол. Тебя, стало быть, отпущу в знак доброй воли. Но коли опять начнёшь воду с мутить, да слухи пускать дурные... Не обессудь, живота лишу без раздумий. Покуда же посиди и подумай над моим предложением. Утро, оно завсегда мудрёней вечера.