Удав и гадюка

Покрывшийся испариной капитан стражи с силой сжал губы и пошел дальше раздавать приказы. Он так ничего и не ответил. Какая бы надежда ни теплилась в сердцах людей, все до единого понимали: Глеофу нужны не жители Корвунта, а сам город, имевший важное стратегическое значение. Если падет Корвунт, один из самых защищенных в южных землях Солрага, то Глеоф планомерно начнет отбирать и другие города, пока в конце концов не подойдет к самому Брасо-Дэнто.

В сопровождении десяти человек охраны, вооруженных тесаками и мечами, Милас де Меовин вошел в таверну. Он оглядел поднявших головы путников и торговцев, которые жаждали ответов, теряя время и золото в осажденном городе. Их было порядка двадцати пяти – от одетых по северным меркам неброско до купцов в пестрых одеждах, прибывших откуда-то из земель подле Черной Найги.

– Завтра с рассветом Глеоф начнет штурмовать город! – возвестил Милас поставленным, но хрипловатым от болезни и громких переговоров голосом. – Я знаю, что среди вас есть подданные Глеофа!

Люди молчали и лишь сверлили вождя взглядами. Сказанное знаменовало худшую для них развязку событий.

– Я не стану допытываться, кто откуда… Поэтому попрошу вас всех пройти в темницы, где вы пробудете пару дней. Либо меньше… – вздохнул вождь.

– В тюрьмы? Мы вам что, какие-то провинившиеся? Вы знаете, с кем имеете дело?! – распетушился худой мужчина с длинным носом.

– И с кем же?

– Я Кампасп, известный купец, владеющий двадцатью тремя лавками в Дриаде и Летардии! Как вы смеете сначала морить нас голодом, водить за руку в отхожее место, а потом сажать в узилище? – купец не унимался и злобно смотрел на вождя. Его куцая бородка дрожала от негодования.

– В мои обязанности входит уберечь город от соглядатаев и предателей. Я не буду допрашивать каждого! Так что прошу понять и пробыть в тюрьме несколько дней. Там вас будут хорошо кормить, уважаемые господа! Лучше, чем здесь…

Купцы и путники встревоженно переглянулись. Может быть, действительно здесь сидит соглядатай, который в нужный момент что-нибудь сотворит и облегчит проникновение в город глеофских войск?

– Неужели вы даже больных стариков посадите в грязные клетки? – из угла таверны раздался голос, переходящий в кашель.

Заметив в углу за стоящим в тени столом почтенного старца, вождь пришел в смятение. Не ожидал он, что придется отправить в тюрьмы такую благородную старость… Но затем подозрительным взглядом он скользнул по южному загару, крючковатому носу, карим глазам и пышной бороде.

– Лазутчиком может оказаться кто угодно, – ответил он. – И даже, скорее всего, им будет тот, на кого не думаешь.

Старец закашлялся в удушающих приступах.

«Этот и пару дней в тюрьме не протянет», – встревоженно подумал вождь. А вслух сказал:

– Хорошо. Те, кто плох здоровьем, останутся здесь, под присмотром нескольких вооруженных людей. Но не ждите лучших условий! Даже наоборот: любое неосторожное действие – и вы познакомитесь с собственными кишками! Понятно?

– Спасибо тебе за понимание, да хранит тебя Ямес, – прошептал старик, не переставая хрипло кашлять.

– Что же ты забыл в дороге, старый? – спросил вождь.

– Мой сын, как только я постарел и стал немощен, выгнал меня из дому… Вот я и иду теперь куда глаза глядят, кормлюсь чем придется, сплю под открытым небом и там, куда запустят добрые люди…

В таверне повисло гнетущее молчание. Оставлять старых родителей было нарушением главного завета Ямеса. Именно поэтому все без исключения смутились, повесили головы и задумались о собственных детях. Даже знаменитый торговец Кампасп с горечью вспомнил своего наглого сына, который лишь требовал от отца, но ничего не давал взамен.

– И еще, – добавил вождь, – тюрьма будет самым безопасным местом во время осады.

Теперь Кампасп и другие торговцы смотрели на вождя иначе. Из-за стола стали подниматься люди. Деловито переглядываясь, они направились к выходу в сопровождении восьми стражников. Двое же из них остались следить за тремя чужестранцами: массивным торговцем, худосочным коротышкой и больным стариком.

* * *

Вскоре таверна опустела. Лишь женщины привычно оттирали тряпками и так чистые столы, да двое охранников подозрительно зыркали из-под добротных шлемов на оставшихся иноземцев. Вскоре было решено, что никто из троицы не представляет опасности, а потому местные жители принялись болтать между собой, не обращая внимания на тихо шепчущихся в углу. Как знать, возможно, это последний разговор в их жизни?

– Почему ты не пошел в тюрьмы? – спросил первый, толстый, судя по облику купец.

– Тюрьмы находятся под землей. Я слышал о требушетах, – отозвался второй, коротышка, и снял с головы широкополую шляпу.

– И что?

– Вход в темницы могут обвалить случайным попаданием. А я не хочу сгнить там заживо…

Купец лишь презрительно хмыкнул, оглядев совсем невысокого, но крайне серьезного приятеля по несчастью, одетого в длинное коричневое платье с накинутым поверх желтым табардом. Затем он оценивающе посмотрел на его шляпу, сшитую по последней глеофской моде.

– Отчего же вы сами не спустились в тюрьмы? – спросил вдруг смуглолицый старик.