Удар иглы

Мне становилось жутко, когда я думал о том, что всё же настанет миг и Адепт скажет: «Мы пришли на место, надо сходить на берег». Я просто не представлял, как можно выжить в этом мире. Нет такой силы, которая сумеет хоть когда-нибудь покорить эти края, привнести в них упорядоченность и цивилизацию. Это гиблые места.

Только один раз мы увидели двухмачтовый шлюп и Дважды нам попались на глаза жалкие европейские поселения, жавшиеся к воде. Мне было искренне жаль тех, кто живёт в них.

Наше путешествие было странным. День мы шли под парусом, потом ложились в дрейф, потом опять поднимали все паруса и неслись куда-то вперёд. Иногда Адепт приказывал возвратиться назад. Отдав необходимые распоряжения, он закрывался в каюте, где лежал на койке или сидел неподвижно, словно пытаясь не упустить невидимую нить.

Когда мы, наконец, поднялись довольно высоко по реке, Адепт приказал ложиться на обратный курс, Снова дрейф. И снова паруса ловят ветер. Так продолжалось уже три недели. Провизии у нас было более чем достаточно, и мы могли ещё долго слоняться подобным образом. Но на судне с каждым днём всё больше проявлялась какая-то нервозность.

Адепт стоял на палубе, выпрямившись, и вглядывался куда-то в зелёную чащу по правому борту. От него исходила энергия, которую почувствовали и матросы. Он негромко произнёс три фразы на языке атлантов, и это тоже не укрылось от ушей матросов. Они заворожённо взирали на него.

— Опять вверх по реке. И быстрее! — резко крикнул Адепт перед тем, как удалиться с палубы.

На следующий день ко мне подошёл капитан Леон-сио, худой как щепка, бородатый валлиец со злыми глазами.

— Команда волнуется, сеньор.

— Почему?

— Они не понимают, что происходит.

— Им платят не за понимание, а за службу.

— Они считают, что сеньор Винер немного не в себе… И даже хуже.

— Что это значит — хуже?

— Они не верят, что он порядочный католик. Никто не слышал, чтобы он, да и вы тоже когда-нибудь молились. Наоборот, из уст сеньора Винера вырывались

Такие слова, которые приличествуют лишь людям, одержимым бесовскими чарами. Матросы считают, что вы принесёте беду, что вами владеет какое-то зло. Но не это главное.

— Что ещё? — спросил я, думая про себя о том, что дело плохо, люди всё чётче начинают ощущать потусторонние флюиды, порождаемые нашим присутствием.

— В Картахене ходили слухи о пропавшем «Санта-Крусе». Будто там был чёрный колдун, наславший на флот шторм.

— Ну и что?

— Команда полагает, что этим колдуном мог быть сеньор Винер.

— Напрасно вы повторяете эту чушь!

— Возможно, но команда думает иначе. И с каждым днём она укрепляется в худших своих опасениях. Матросы на грани бунта.

— Я сам выброшу за борт первого же бунтовщика, который разинет свой гнусный рот!

— Вы не знаете, что такое бунт на корабле…

— Я знаю и не такое. И вы будете делать то, что скажет Винер. Нам плевать на то, что думает это отребье, и на то, что оно собирается бунтовать. Это у них не пройдёт!

Капитан бросил на меня быстрый взгляд, пронзивший меня подобно кинжалу. Затем он поклонился и вышел из каюты. Я разбирался в людях и знал, что этот просоленный морской волк в любом случае будет на нашей стороне.

Интересно, откуда дошли слухи о том, что произошло на «Санта-Крусе»? Наверное, кто-нибудь из мерзавцев Клеймёного Джека попал в Картахену, решив попытать счастья на берегу, и теперь потешает таверны рассказами о каком-то чёрте, пустившем на дно сразу три корабля атлантического флота своими чарами.

Следующие дни подтвердили правдивость слов капитана. Команда медленно закипала. Они действительно были способны поднять бучу, и тогда, который раз за последнее время, нас попытаются выкинуть за борт. Но теперь уже в кишащие гадами и не менее страшные, чем океанские пучины, воды Амазонки. Ох, этот чёртов святоша Игнасио, с его нелёгкой руки неприятности преследуют нас!

В тот день корабль в очередной раз лёг в дрейф, Я спустился в матросский кубрик. Опасности лучше идти навстречу, а не ожидать её с трясущимися поджилками.

— Наше путешествие затягивается, — объявил я, — поэтому мы повышаем плату в полтора раза. Часть денег вы получите сейчас, другую часть — по расписке у дона Марио.

Послышался одобрительный ропот.

— Он заговаривает нам зубы! — крикнул из угла одноухий, долговязый, с обожжённой половиной лица матрос. — Пусть скажет, какую рыбу мы ловим в этом жалком ручье!

— Это вам знать не обязательно.

— Ну, я же говорю! Выпустить им кишки! Точно, один из них, этот страшилище Винер, молится сатане, а не Господу нашему Иисусу Христу! Он пустит нас на дно, как пустил целый флот!

Я вытащил из-за пояса пистолет. Выстрел оглушительно прогремел в небольшом помещении. Пуля впилась в доску над головой одноухого.

— Боюсь, твоя доля достанется кому-то другому. Мертвецам не нужны деньги, — усмехнулся я и обратился к матросам:

— Что вам милее — звон монет или! пустопорожние причитания этого болтуна?

На несколько дней огонь был притушен. Через двое суток Адепт указал рукой на правый приток Амазонки, достаточно широкий для нашего судна и немногим уступающий самой реке.

— Нам нужно туда.