Удар гильотины

– Каждый раз, говорите? Но позавчера она у вас ничего не купила. Вышла из дома, повернула налево и…

– Купила, конечно, – Казаратта аккуратно сложил высокой стопкой непроданные газеты и повернулся к Манну. – Как обычно – пачку «Кэмел», длинные женские. Три с половиной евро.

Верно. Кристина именно такие и курила, это Манн помнил.

– Позавчера? В начале одиннадцатого? – старик, конечно, все напутал.

– Молодой человек, – сухо произнес Казаратта, – у меня профессиональная память. Перечислить, что и когда покупала у меня госпожа Ван дер Мей в последние две недели?

– Стоп, – сказал Манн. – Вы же сказали в полиции…

– Полиции, – перебил Казаратта, – я не сказал ни слова. Ничего не видел, ничего не знаю. Это самое верное, иначе затаскают по судам, зачем мне это надо? Я свои права знаю. Хочу говорю, хочу – нет.

– А мне…

– Вы не полиция, – отрезал Казаратта. – И не журналист. Вы – частный сыщик. Журналисту я бы тоже ничего не сказал, эти потом распишут втрое больше, явится полиция, и опять пиши пропало. Частный детектив – другое дело. С полицией у вас свои счеты, откровенничать с ними вы не станете. И в газеты информацию не дадите. Так что…

– Оригинальная позиция, – пробормотал Манн, собираясь с мыслями. – Так, значит, Кристина вышла из дома в начале одиннадцатого, подошла к вам, купила «Кэмел»…

– Совершенно верно.

– Она была взволнована?

– Нет, выглядела, как обычно. Она посещала господина Веерке раза два в неделю.

Манн стиснул зубы.

– Купила «Кэмел», – задумчиво продолжал Казаратта, не обращая внимания на волнение Манна, – сказала… Что же она сказала? Да. «Приятный нынче вечер». Взяла сдачу и пошла. Вон туда.

– «Приятный вечер», – повторил Манн, представляя, как бы он себя чувствовал, зная, что только что или убил, или серьезно поранил человека, был бы для него вечер приятным или все казалось бы насупленным, враждебным и угрожающим?

Впрочем, Казаратта, скорее всего, ошибся – в тот вечер, по словам Панфилло, которому из окна видно было все, как на ладони, Кристина улицу не пересекала и сигарет не покупала.

– Вы уверены, что речь идет о минувшем вторнике? – спросил Манн.

– Я вас хорошо понимаю, – улыбнулся торговец. – Вы хотите быть уверены, что я ничего не путаю. Я вам такую уверенность предоставлю. Этой женщине я продал последнюю пачку «Кэмел». На следующее утро мне завезли две новых коробки, у меня записано. Вот…

Склонившись над конторкой, Казаратта вытащил на свет пухлый, с выпадающими листами, блокнот, раскрыл на одной из последних страниц, провел пальцем по строчкам и показал запись Манну. «27 сентября, 6 часов 15 минут. Сигареты «Кэмел», женские. Две коробки. «Тренд Бирс».

– «Тренд Бирс», – пояснил Казаратта, – это мои поставщики табачных изделий. Я с ними лет десять работаю. Удостоверились?

– Я и так вам верю… – пробормотал Манн. Почувствовав чей-то взгляд, он огляделся – улица была пуста, но ощущение чужого взгляда не пропадало. Манн поднял глаза: из окна на четвертом этаже за ним наблюдал Панфилло. Он поднял раму окна до предела, но благоразумно не высовывался наружу, стоял, опершись руками о подоконник, и смотрел вниз. Может, вовсе и не на Манна.

Вернуться? Спросить, уверен ли Панфилло в том, что Кристина, выйдя из дома… А какая разница? Кто-то из них ошибся. Если у старика-торговца есть подтверждающий документ, то у Панфилло нет ничего, кроме памяти, а память может…

– Спасибо, – сказал Манн, – вы мне очень помогли.

Он помахал Панфилло рукой, и тот ответил.

– Кстати, – вспомнил Казаратта, – этот молодой человек в тот же вечер купил у меня две кассеты «Сони».

– Вы всех знаете по именам? – удивился Манн.

– Конечно, они мои постоянные покупатели…

– Когда ушла Кристина, вы не смотрели вверх, на окна… третьего этажа?

– Может, и смотрел… – задумчиво произнес Казаратта. – Всегда куда-то смотришь, но, если не видишь ничего, что выбивается из привычной картины, то и не запоминаешь, верно? Стоит дом, ну и стоит, перестаешь замечать. Но если его вдруг перекрасить… Или вывеску новую…

– Значит, если бы в окне третьего этажа в это время торчала голова человека…

– Я бы мог не обратить внимания, об этом я вам и толкую! – воскликнул Казаратта.

– Простите, – нахмурился Манн. – Вы же сами сказали только что…

– Да, Господи, – воскликнул торговец, – Веерке постоянно у окна стоял, смотрел на улицу, голову порой высовывал так, что чуть на сваливался, глядел по сторонам, все ему было интересно, вот и в тот вечер, если он из окна высунулся, стал бы я на это обращать внимания? Да никогда! Видел я это сто раз в день.

– Значит, видели?

– Сто раз в день? Конечно. И потому не могу сказать, было ли это позавчера вечером.

– Вот моя карточка, – протянул Манн старику визитку. – Если вы вспомните что-нибудь… Позвоните, хорошо?

– Обязательно, – пообещал Казаратта, бросив карточку в нижний ящик конторки. – Память у меня хорошая, но она становится еще лучше, если…