Удалённый аккаунт

Потом что-то изменилось, но лет до 12 Наташа не понимала что именно. Мать снова стала агрессивной, но к этому добавилась лютая ревность, которую Ольга не могла контролировать. Первой пострадала подружка Катя — Ольга, несмотря на постепенно прогрессирующую болезнь, ухватилась за длинные волосы девушки так крепко, что клок так и остался у нее в ладони. Катя недолго стояла в коридоре, поглаживая облысевшую макушку, перекрикивалась с хозяйкой квартиры, после чего ушла и тоже более никогда не вернулась. Ольга только пару раз зачитывала дочери сообщения с оскорблениями, которые слала бывшей подруге. С того момента в дом входили только мужчины, обычно по одному. Менялись с периодичностью раз в три-четыре месяца.

— Сначала был Юра-таксист, — в свете фонарей на ее лице немного отсвечивали высохшие дорожки от слез, — потом Рома, он пил страшно, все время ловил “белку” и однажды обоссал стену в коридоре. Потом Андрей, Сережа, — она загибала пальцы с длинными ногтями, — Толя, а последний — Леша.

Примерно в это время Наташа стала взрослеть, а мать — видеть в ней соперницу. Дома появился список правил, нарушение которых каралось избиением палкой для ходьбы, которой пользовалась Ольга в результате прогрессирующей на фоне многочисленных зависимостей болезни.

— Когда приходил ее мужик, мне запрещалось выходить из комнаты даже в туалет или попить воды. Мама за 15 минут приходила ко мне и говорила, что до завтрашнего дня у меня есть последний шанс пописать. Пить запрещалось, чтобы я не захотела снова. Но когда становилось совсем невыносимо я пила зеленую воду, которая настаивалась для растений.

У последнего Леши были друзья, которые тоже стали часто приходить в гости, а сам мужчина переехал жить в двушку к Ольге. С возрастом Наташа все позднее приходила домой, иногда за полночь, чего мать практически не замечала.

— Меня подруга пригласила на вписку, было очень похоже на то, что происходило у нас дома. Только я была не заперта в комнате, а в центре внимания. Я там все впервые попробовала.

Домой Наташа вернулась к часу следующего дня, когда Ольга уже протрезвела и получила смс от учительницы, сообщавшей об отсутствии девочки в школе.

— Она в мамочку решила поиграть, встретила меня с ремнем отцовским, на нем еще тяжелая бляшка была, и давай меня по коридору гонять. Ну, в смысле гонять, она сама сидела, — плохо уже ходила, — а железной херней на ремне размахивала и в меня целилась. И кричала, типа, блядищу воспитала и так далее. Я испугалась, упала в угол. Она за волосы к себе меня притянула, обнюхала, и такая, ты пила? Курила? Я начала отнекиваться, но она мне не поверила.

Ольга отвела Наташу на кухню, кинула на стол пачку “Беломора” без фильтра и заставила выкурить штуки три. Я знала эти сигареты и, честно говоря, думала, что такое количество для человека, не являющегося чьи-то дедом, смертельно. Затем Ольга налила Наташе несколько стопок водки подряд, заставила пить без закуси. Постепенно из наказания это стало превращаться в застолье, потому как она сама пропустила несколько стаканов.

— А потом она на меня смотрит и говорит, — интонация Наташи изменилась, голос стал глуше и дикция четче, — давай лучше со мной, чем где-то в подворотне, и достала чек с порошком.

Мы обе секунд тридцать молчали.

— И я начала зависать с ней, — подвела итог Наташа. — Чтобы не ревновать она нашла мне мужика — друга Леши, Игоря. Ну… там много чего было, короче.

Наташа стала все чаще поглядывать вниз, рассказывая об Игоре. Говоря о нем, она даже заплакала.

— Он всегда какую-нибудь тему приносил с собой, маме побольше давал, чтобы провести со мной время. Она пока в отрубе была, мы курили, сидели на балконе, спали. В этом году из школы заявление написали, что я на занятия не прихожу, что пьяной меня видят, и в итоге отправили в рехаб.

Через 4 месяца, прокапав и пролечив настолько, насколько это было возможно в государственном учреждении, Наташу выпустили. И вернули, конечно, обратно домой, но параллельно опека начала докучать Ольге, приходя изо дня в день с предупреждениями и требованиями. Видимо, к матери относились настолько лояльно, что дело о лишении родительских прав началось только в июне, на время которого Наташу поместили в центр временного содержания подростков. Оттуда она регулярно сбегала к Игорю. Ольга умерла раньше, чем ее успели лишить родительских прав, и девочка переехала в детский дом, став головной болью для Тамары Федоровны.

— А недавно я залетела.

— От Игоря?

— Он говорил, что успевает вытащить, — она всхлипнула, — но больше я ни с кем не спала…

— Значит, это его.

— Он сказал, что точно нет! — она сорвалась на крик, — он всегда… заканчивал, ну, не туда.

— Если ты говоришь о прерванном половом акте, то это худший способ контрацепции, — вздохнула я, — у вас что, уроков полового воспитания не было? — я задала глупый вопрос, на который, если честно, ответ знать не хотела.

Наташа снова посмотрела вниз, поболтав ногами.

— Короче, он сказал, что это не его.

— Ладно, это сейчас не имеет значения. Все решаемо.