Удача не плачет

– Дженни, держитесь… – И закрыв лицо ладонями, потеряв остатки сил, Эмма зарыдала. Ее полное тело содрогалось, вязанные крючком белые манжеты непрерывно тряслись…

Несколько секунд я стояла неподвижно, позволяя услышанному проникнуть в сознание и наполнить весь организм болью. А затем бросилась к пульту, споткнулась, упала на колено, поднялась, включила телевизор и дрожащими руками стала щелкать каналы. Вот!

Очень далеко… летит самолет… дым… вспышка… или наоборот? А потом он падает, и я зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать… Картинку крутят и крутят, что-то мелькает, и я почему-то не слышу звук, а в голове бегущей строкой: «Это не их рейс… Какой-то другой! Они вообще не садились в самолет! Они опоздали! Конечно же, опоздали…»

– Дженни, я принесу воды. – Наконец-то включился слух, и я поняла, что Эмма усаживает меня на стул. – Егор, Елена Валерьевна и ваша бабушка уехали в аэропорт. Мы с вами будем ждать известий, – торопливо добавила Эмма, будто имелся зыбкий шанс, но сама она в него не верила. Надеялась, но не верила. – Где ваш телефон? Давайте положим его на видное место, чтобы не пропустить звонок…

– Да, спасибо, – выдохнула я, поднялась, качнулась, взяла со стола мобильник и прижала его к себе так, будто именно от него все и зависело.

* * *

Я запрещала себе включать телевизор, но все равно делала это. Папа и Павел сели в самолет. Теперь его исковерканные и опаленные обломки лежали на земле, и предстоял миллион экспертиз, которые позволят нам похоронить самых близких и дорогих людей…

Настенные часы тикали очень громко, мне так хотелось их снять и убрать, чтобы время остановилось…

Эмма приносила еду в мою комнату, но я не могла есть. Тянущее чувство тошноты приходило сразу, стоило только уловить запах каши или картошки. А иногда я и не помнила: ела я или нет?

Мне казалось, что я одна в доме, но это было не так. Бабушка, одетая в черное, постоянно сидела у окна, положив руки на колени. Именно в такой позе я находила ее, когда навещала. Мы не разговаривали, я чувствовала, что надо молчать. Да у меня и не было слов, они давно перемешались с болью и превратились в веревку, которая душит…

Егор вместе с Еленой Валерьевной постоянно куда-то ездили, иногда я поджидала их в гостиной, надеясь услышать хоть что-то. Но все новости сообщала Эмма. Силы покидали меня, я часами лежала на кровати и перечитывала нашу частую переписку с Павлом и редкую с папой… Как же много я им не сказала… Как много!

Теперь я особенно ждала ночи, когда появлялась Большая Медведица.

– Почему… Скажи, почему? – спрашивала я. Но что она могла ответить? Она и сама была на небе…

Я обнимала пижаму Павла, не снимая носила цепочку с подвеской – подарок папы – и молилась, шепча и надеясь непонятно на что… Путаясь в днях недели, не зная, какое число на календаре, я иногда замирала между выдумкой и реальностью и представляла, как Павел подходит ко мне и берет за руку. И я чувствовала прикосновение одной души к другой… «Ты здесь, ты рядом…» – шептала я.

Я боялась увидеть Егора и желала этого одновременно. Те же темно-русые волосы, глаза формы миндаля – серо-голубые… Чуть заостренный прямой нос, квадратный подбородок… У них с Павлом одинаковые лица, и пусть хотя бы на секунду я представлю, что… Это был самообман, и я это знала.

Когда позвонила Марина Аркадьевна, я отошла от телефона, не желая слышать ее голос. Но она звонила, звонила и звонила…

– Дженни, дорогая, прими наши самые искренние соболезнования. Как ты себя чувствуешь? – произнесла она участливо и бархатно.

– Плохо, – коротко ответила я.

– Девочка моя… Безусловно, на тебя обрушилась трагедия, но мы рядом и готовы поддержать в трудную минуту.

– Спасибо.

– Дженни, я не хотела звонить до похорон, но ситуация очень серьезная, и нужно немного отвлечься от горя и подумать, как жить дальше. Не помню, говорила ли я тебе, что Юрий Викторович ушел с предыдущей работы и открыл собственную фирму? Это огромный труд и ответственность. Семейный бизнес очень важен, а ты – член нашей семьи. И твой дядя, и Вика передают тебе самые теплые слова поддержки. – Марина Аркадьевна так быстро тараторила, что у нее сбилось дыхание. Сделав шумные вдох и выдох, она продолжила более спокойно и размеренно: – Дженни, ты единственная дочь Андрея Дмитриевича. И ты должна знать, что оспорить можно любое завещание. Если оно есть, конечно. У Юрия Викторовича много знакомых адвокатов. Чтобы тебе ни говорили… – Она запнулась, не желая называть имен. – Чтобы тебе там ни говорили… все права в первую очередь принадлежат тебе, Дженни. Насколько мне известно, Андрей Дмитриевич не усыновил детей Елены Валерьевны. А значит… Именно в твоих руках козыри. Пожалуйста, учитывай это.

– Хорошо.

– Я позвоню позже, дорогая. Я хочу, чтобы ты все проанализировала и не торопилась от чего-то отказываться. Более того, готовилась к битве за свое наследство. Повторю, мы поможем тебе во всем. Дженни, подумай сейчас о себе и о будущем.