Учитель Истории

— Да ну тебя, — обиженно прогнусавила Яна, но, увидев камеру, заинтересовалась. — Зачем она тебе?

— Фотографировать, — в свою очередь съехидничал я. — Логично, не правда ли? А вообще я люблю всякие развалины.

— Любишь развалины — купи себе «жигули».

Я прервал изучение электроники и повернулся к ней.

— Это из интернета шутка?

— Сама придумала, — девушка вдруг стушевалась. — Только что.

— Молодец, хвалю… Из тебя мог бы получиться неплохой собеседник. Со временем. Ладно, хорош лясы точить. Пошли дело делать.

Как ни странно, сбивчивые объяснения Яны о нашем понедельничном времяпровождении не возбудили подозрений у ее матери, так что Елена пребывала в блаженном неведении относительно экскурсии на Гороховец, а также всех последующих событий. А сегодня я сходил в суд и добился там некоторого прогресса, после чего моя нанимательница и вовсе буквально растаяла. Конечно, до полной победы нам было, как до Австралии на роликах задом наперед, но мне удалось снискать расположение судьи, а это уже немало. Уточню: расположение нового судьи. Старому был объявлен отвод в связи с возможной заинтересованностью в исходе дела. Я и сам не поверил, что мое гневное ходатайство «прокатило». На фоне первоначальных прогнозов подобный результат уже был равносилен триумфу. Яниному папашке не помогло даже то, что его нынешняя супруга имела выходы на работников суда. Облом просто феерический! Теперь будем бодаться на равных.

Так что я был полностью реабилитирован в глазах Елены и даже получил кое-какой карт-бланш на дальнейшие глупости. Надеюсь, его хватит хотя бы до конца недели.

Кстати, сам папашка оказался настолько мерзким субъектом, что сейчас мне даже не хочется заострять на нем внимание. К тому же, он еще появится на горизонте. В свое время. Следующее заседание уже в понедельник, и надо быть во всеоружии. А сейчас, забрав после уроков своего платного «соглядатая», я устремился в поселок Юрьево. Сегодня я буду глазами, ногами и руками Евгения Валерьевича.

— Куда пойдем? — поинтересовалась моя спутница.

— Подожди, — одернул я ее, уже и сам забыв, что только что упрекал ее в излишней праздности. — Я хочу посмотреть…

— На что? На это?

— Да, на это. Видишь?

— Вижу. Развалины.

— Ну да. Только не совсем…

Прежде чем следовать полученным от Жени инструкциям, я задумал осмотреть останки усадьбы. Точнее, я собирался сделать это походя, как бы между делом. Но, задержавшись взглядом, вдруг понял, что не могу оторвать глаз. Обширный пустырь, оставшийся на месте родовой вотчины графского рода Юрьевских, даже спустя сто лет мог дать четкое представление о благосостоянии древнего рода. То тут, то там высились остовы старинных построек, в которых с трудом угадывалось их прежнее назначение. Наверное, здесь был флигель для прислуги, чуть левее — конюшня, а на месте вон той груды кирпича — оранжерея, где даже зимой выращивались лимоны и дыни. А может, все было совсем не так — откуда мне теперь знать. Сейчас от каменных зданий остались лишь обвалившиеся стены, а деревянные не сохранились вовсе. Только невысокие четырехугольной формы сугробики, силуэты на снегу, подсказывали случайному путнику: смотри, здесь когда-то тоже жили люди. Да, здесь жили люди. Я закрыл глаза и отчетливо услышал стук молота по наковальне, лошадиное ржание, женский смех… Казалось, вот-вот, и ноздри уловят запах свежеиспеченного хлеба, вприпрыжку промчатся мимо расшалившиеся дети, а из горницы, стуча подбитыми сапогами и позвякивая редкими орденами, выйдет грузный хозяин усадьбы. Но в лицо пахнуло морозным воздухом, я открыл глаза — и наваждение исчезло. Только звон молота все также продолжал доноситься из-за перелеска — рядом располагалась деревенька Юрьево, которая пережила своих хозяев и уже успела забыть про них.

Удивительно, но лес, росший в каких-то двух-трех сотнях метров от крайних построек, за столь долгое время так и не посмел пересечь границ усадьбы и продолжал пугливо топтаться в отдалении, словно робел перед померкшим величием здешних хозяев. Десятки лет поколения крестьян старательно уничтожали всякий молодняк, рискнувший попытать счастья и прорости поближе к людям. Теперь же молодые деревца никто не трогал, но царство Флоры продолжало держаться на почтительном удалении и не отваживалось на штурм незанятых территорий. Для деревьев сто лет — не срок, а кто знает, вдруг люди еще вернутся?

Едва ли.