Участковая, плутовка и девушка-генерал

– Пожалуй, незнакомая красавица, сейчас ты, как никогда, оказываешься права, – подобревший мужчина достал из правого кармана брюк увесистую связку железных ключей (видимо, к ней крепились ещё и рабочие) и начал целенаправленно открывать висячий амбарный замок. – Кстати, а как твоё настоящее имя? Нет, пожалуй, немного не так… как к тебе, очаровательной дамочке, впоследствии обращать – мне кажется, или, подробно рассказывая о злополучной жизни, сама-то ты не представилась?

– Я – Лиса! – гордо выпячивая великолепную грудь, ответила юная девушка наигранно дерзко; а затем, мгновенно согнав с себя чванливую, тщеславную спесь, простодушно, едва ли не ласково, дополнительно обозначила: – Ну, а наиболее близкие люди называют меня Юла – почему? – потому что, касаясь первого случая, я чересчур хитроумная, во втором же – не в меру пронырливая, – как и обычно, застенчивой скромностью она нисколечко не блистала и похвальным качеством, сравнительно редким и совершенно ненужным, при выполнении секретных мероприятий, особо старалась не выделяться.

– Понятно, – многозначительно присвистнув, бесхитростный простофиля отобразился доброжелательной мимикой, после чего, распахивая отнюдь не прочную створку, пропустил вначале бесподобную, но чуточку нагловатую гостью – позволил ей свободно проникнуть во внутреннее пространство; а далее, красноречиво улыбнувшись и легонечко покачав головой, последовал сам. – Меня, несмотря на значительный возраст, можешь звать запросто – Паша; на деле же я Кузин Павел Петрович, обыкновенный беженец с воюющей Украины, простой, ни мало-мальски не скрытный, парень, – говорил он, когда заходил в непросторное помещение и когда остался с отчаянной плутовкой с глазу на глаз (а ведь, и правда, мало ли у кого чего, затаённое и неявное, находится в голове?)

Бесцеремонно усевшись на заправленную кровать, застеленную белоснежным, чистым бельём и накрытую сверху верблюжьим серо-синеньким покрывалом, Лиса несколько раз подпрыгнула, словно испытывая старинные пружины на прочность, а затем, уставившись на необычную пирамиду, так и оставленную вероломными преступниками и возведенную с момента их недавнего посещения, загадочным тоном спросила:

– Послушай, Петрович, – по привычке, оставшейся ещё от канувшего в лету славного времени, когда она воспитывалась Павлом Борисовичем, она назвала возрастного мужчину строго по отчеству, – может, я лезу сейчас не в своё дело… но что это у тебя за невиданная конструкция? Ты что, на чердачное помещение растленные трупы заносишь, потом их расчленяешь, а затем, разделанных на мелкие части, спускаешь книзу и спокойно утилизируешь? – разумеется, набивая себе нахальную цену, она беззаботно шутила; но… если бы предприимчивая девушка заранее не узнала исконную истину, то ее чёрный юмор мог бы показаться исключительной правдой и заставил бы неглупую ловкачку непритворно напрячься (оглядываясь назад, в ее давешней практике случались серьезные происшествия, представлявшиеся намного похуже).

– Хм? – беглый переселенец выглядел несколько озадаченным; почесывая выразительный подбородок, он подошел к воздвигнутому сооружению, попробовал его на прочность, взглянул на закрытый чердак и, ничего так и не уразумев, угрюмо промолвил: – Даже и не предполагаю, что по странному поводу думать? Пожалуй, здесь возможно одно из двух: либо ты, появившаяся из неоткуда, не получив надлежавшего разрешения – так сказать, самовольно! – внутри уже побывала; либо – что представляется мне, между прочим, наиболее правильным! – воспользовавшись моим отсутствием, убогую хибарку посетил её настоящий хозяин, кстати местный «смотрящий», который, точно зная, что меня какое-то время не будет, и действуя на правах безоговорочного собственника, провернул в захудалом домишке, значительно отстранённом ото всех центральных путей, какое-нибудь тёмное, тайное дело.

– Давай, Петрович, на всякий случай залезем глянем, – предусмотрительная плутовка напористо выражала совсем неглупое мнение, – вдруг тебе намеренно подложили какую-нибудь порядочную свинью? Лично я в предыдущей, чрезмерно насыщенной, жизни повидала всякого-разного, потому подленькую подставу нисколько не исключаю, – высказывая личное мнение, тем же моментом она поднималась с железной кровати, подходила к самодельной конструкции, собранной как мерзким предателем собственной Родины, так и неугомонным, непримиримым противником, засланным с сопряженной (воюющей) территории, а затем умело и ловко вскарабкивалась наверх.