Участковая, плутовка и девушка-генерал

Как кому-нибудь не покажется удивительным, а возможно и странным, Лисина, с малолетнего возраста натренированная к суровым испытаниям, казавшимся многократно сложнее и гораздо похуже, ни в коем случае не могла себе позволить провалиться в сладостный мир эйфорических сновидений; получается, сейчас она, идиллически «плавая» в головокружительных грёзах, как иносказательных, так и максимально реальных, до крайности убедительно притворилась, что крепко уснула, сама же, непрерывно изображая своеобразный, пьяненький храп, напряжённо, усиленно вслушивалась. Никчёмные разговоры, перемывавшие косточки популярным красавицам, не отличавшимся высокими моральными качествами и не блиставшим презентабельным чувством социальной ответственности, а с ними заодно и более мелким бандитам, прославившимся нехарактерными, «гнилыми» поступками, продолжались ещё, наверное, минут пятьдесят, а должно быть, и целый, практически нескончаемый, час. Какого же огромного, просто титанического, усилия ей стоило не подвергнуться безоговорочному воздействию безграничной, непререкаемой власти, имеющейся у крепких алкогольных напитков! Однако – слава Богу! – дожидаться окончания затянувшегося застолья пришлось не очень и долговременно: около десяти часов вечера, опьянев в достаточной мере, и слишком гостеприимный хозяин, и безотказный, излишне добропорядочный, гость, он же новоиспечённый приятель плутоватой Юлии Игоревны, отправились восвояси, причём один – в законную зальную комнату, а второй – в крохотную спаленку, где (поскольку основное плацкартное место было уже в полную меру занято) им было принято единственное правильное решение… грузно повалиться прямиком на дощатое половое покрытие; коварный заговорщик, вражеский диверсант, он в полнейшем одиночестве остался на махонькой, нисколько не респектабельной, кухне.

«Интересно, что «мерзкий наёмник» там делает, – сама не зная почему, но молодая разведчица назвала его именно так; потихоньку лёжа в не слишком просторной кровати, она продолжала упорно прислушиваться, – какими погаными гадостями отъявленный подонок сейчас занимается?» Честно говоря, деятельную ловкачку так и подмывало сейчас проделать некоторые нехитрые шпионские тонкости: подкрасться немного поближе, поудобнее устроиться прямо возле дверной прямоугольной коробки, после чего начать если и не украдкой подглядывать, то хотя бы исподтишка, тихонько подслушивать. Однако смышлёный, предприимчивый разум, невзирая на затуманившие его алкогольные капельки, не отключился от прагматичной действительности и, как оно обычно бывает, не начал выдвигать неоправданных, нецелесообразных решений, с одной стороны всецело провальных, с другой же, без сомнений, чертовски губительных; напротив, придирчивый мозг советовал дождаться хоть каких-то определённых телодвижений, доносящихся с ближайшего, соседнего помещения – а вот уже тогда и начинать предпринимать решительные шаги, соответствующие возникающим поблизости определённым условиям.

Вдруг! Сквозь полупьяную одурь Юле почудилось нечто, напоминавшее как будто бы надсадное поскрипывание, еле слышимое, но всё-таки различимое: «Хрум, кхрык – хрум, кхрык» – слышалось ей. «Ага, выходит, «диверсионный засланец» у нас далеко не туповатый придурок и вовсе не круглый, самонадеянный олух? – размышляла плутоватая бестия, на всякий случай резко разворачиваясь к вплотную примыкающей тоненькой стенке и поглубже утыкаясь в широкую перьевую подушку; впрочем, и чуть слышно себе «подхрапывать» – она в дальнейшем точно так же не перестала. – Ты, походу, отправился самолично проверить и воочию убедиться, что «податливые ханурики», специально напоенные тобою до полумертвого состояния, спокойненько почивают, а соответственно, ни в коем случае не помешают осуществлению твоих коварных, ежели не дьявольских планов, направленных на полное уничтожение моей любимейшей Родины – а иначе зачем бы на какое-то ничтожное дело Оксане приспичило направить лично меня, боевую ловкачку, хотя и шестнадцатилетнюю, но в любом случае превосходно, отличнейше подготовленную?»