Убить Ланселота

Свет.

Горницу свою Вилея содержала в чистоте. Ничего лишнего: лежанка, печь, сундук. На сундуке красный копер с золотыми симплициссимусами — единственное яркое пятно в горнице. В центре комнаты накрытый стол, вокруг — разнокалиберные лавки. С потолка свисают связки трав. На полках средь горшков лежат старые книги, ступки, хрустальные шары.

Но самое интересное — окно, сквозь которое виднеется лесная чаща. Поляна и кувыркающиеся на ней оленята. Неужели в Бахамотовой Пустоши растет лес? Или же это очередная иллюзия?

— Фу-фу! — сморщила нос госпожа Вилея. — Чую дух деревудский. Али гости незваные пожаловали? Вот я на косточках молодецких поваляюсь-покатаюсь.

— Что вы сказали, госпожа Аччелерандо?

— Не бери в голову, милок. Есть такое слово — ностальгия. Вот это она, родимая.

Вилея огляделась, достала тряпку и принялась смахивать невидимые пылинки. Хоакин сбросил хворост у печи, а сам уселся за стол. Маггара и Инцери пристроились среди посуды.

Наконец Вилея закончила с уборкой. Села напротив стрелка, подперла щеки кулаками.

— Явился, значит, касатик, — пробормотала она задумчиво. — То-то мы гадали с подружками — где объявишься? А ты — вон он. С Бахамота решил начать.

Хоакин молчал. Спрашивать что-то пока не имело смысла. Раз уж ведьма не поленилась, отыскала его, значит, все сама и расскажет.

— Провидица я, — сообщила госпожа Вилея. — Многое мне открыто. Чаю хочешь? С твоей-то посудиной, — кивнула она на обиталище Маггары, — поди нечасто чайком балуешься. А я пока расскажу, что знаю. Может, на что и. надоумлю.

Отказываться стрелок не стал. Маггару, как старшую, допустили к столу, а саламандру Аччелерандо определила в печь — с угольками повозиться. Мало-помалу, под ватрушки да синский кокей-чай, завязалась беседа:

— …ты ведь человек зимний? — словно невзначай спросила бабка. — Один год тебя другому передал, одна эпоха — второй.

— Да. В канун Грошдества родился.

— А скажи: не чувствуешь ли в себе зуда какого? Идти, менять порядки, открывать людям глаза?… Сны странные — видишь?…

— Я их не запоминаю, бабушка. Но знаю, что они есть. Иногда удается ухватить самый краешек.

— И что тебе снится?

— Медовая звезда.

— Обожди-ка.

Старушка встала и засеменила к сундуку. Скоро она вернулась. В руках у нее был старинный меч.

— Вот оружие. Попробуй, как оно?

Истессо вытащил клинок из ножен. Взмахнул несколько раз, приседая, чтобы не зацепить потолок. В академии он дрался исключительно на шпагах, но меч пришелся по руке.

— У Гури такой же, — сообщила из печки Инцери.

— Гури — прохиндей, — недовольно отозвалась ведьма, — и оружие у него хозяину под стать. Сломанный клинок, меч обмана… Задурить, голову закружить, — это он умеет. Пустоголовую девчонку на сеновал затащить, пыль пустить в глаза.

— А этот?

— Когда-то он принадлежал самому Ланселоту. Он не рождает иллюзии, а, наоборот, разрушает их. Раз тебе дался, так владей им.

Госпожа Вилея призадумалась.

— Ты вот ищешь шарлатана. Зачем он тебе?

— На мне заклятие, наложенное его отцом. Снять хочу.

— Вижу, давно приметила. — Ведьма вздохнула: — Сама бы развеяла, да не могу. Сильное очень. Мнится мне, что и Фероче оно не под силу…

— Кто же тогда его снимет?

— Не знаю. Спроси шарлатана — вдруг да поможет. Вдруг дастся ему чужое заклятие? Но опасайся: шарлатан тебе враг. Пока он ничего о тебе не знает, но стоит ему встретиться с Дюжиной — и начнет преследовать тебя.

— С Дюжиной? Ладно, рискну. А как мне его найти?

— Сыскать его сложно. Он и там, и здесь… Шарлатан одним словом. Но я дам тебе проводника — уж он-то к Фероче дорожку знает.

Подарок госпожи Аччелерандо отличался бестолковостью. Он заглядывал во все двери, путался под ногами, по нескольку раз переспрашивал дорогу. Но от старого, траченного молью клубка никто не ожидает глубинного понимания человеческой души. Отдадим ему должное. Без него Хоакину пришлось бы заниматься тем же самым, вот только результат был бы хуже.

Путаться под ногами клубок умел виртуозно:

— Вы не подскажете?…

— Вы не проведете?…

— Эта прическа вам так к лицу!…

— Одолжите пяток дублончиков до получки.

Словами он не пользовался. Нитяной мимики хватало, чтобы выразить любую мысль. Вот клубок в вредной раз нырнул в приоткрытую дверь, и Хоакин устало вытер пот со лба. Все. Хватит. Уж это — в последний раз. Больше гнусному мотку шерсти не удастся обвести его вокруг пальца.

Зверя с два! Удалось, и не раз.

Назвался груздем — полезай в кузов.

Скрипнула дверь. Клубок нырнул в очередной кабинет, и Хоакину ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Подскажите, пожалуйста, шарлатан здесь не проходил?

Разодетый в геральдические шелка волшебник уставился на клубок отсутствующим взглядом. Мысли его находились далеко. Он безуспешно пытался связаться по хрустальному шару с кем-то очень важным.

— Господин Макабр? — гремел он, водя над шаром ладонями. — Это я, да. Третий час звоню. Срочно необходим реестр пик. Реестр пик, говорю! И докладная бубен от господина Ляргетто. Да. Герольд изволил в бубну, пичка козыри. Да, сударь. Да, да. И с чем я, с вашего позволения, останусь? Без двух?