Убить Александра

– Какой пафос у твоего друга детства. А если вспомнить, как убивали Павла Первого в его собственной спальне? Наша казнь императора была много гуманнее.

– Зато с цареубийцами тогда поступили гуманно. Их никто не казнил. Но ведь они не замахивались на принцип самодержавия. Они лишь меняли одного коронованного деспота на иного. А мы замахнулись на принцип. Вот он и старается.

– Выслуживает очередную звезду. Царю доложат о его словах, и он не ставит их без внимания. Жаль, что мы не смели всю эту продажную свору, которая мешает жить нашему народу.

– Это еще впереди. Рано или поздно империя падет. Мы бросили камень в это проклятое болото. Первый камень. Но будут и те, кто обрушит все это гнилое здание.

Между тем прокурор продолжал свою речь и перешёл к описанию событий 1-го марта 1881 года. Он заметил усмешки на лицах Желябова и Перовской и сказал:

– Разве видите вы раскаяние на лицах вот этих двоих преступников? Посмотрите на них? Усмешка Желябова говорит об обратном! Когда Россия плачет, вот такие Желябовы смеются! Он издеваются над горем нашего народа! Вы люди, носящие образ Божий! Любуйтесь на дела рук ваших!

Желябов снова сказал Софье:

– Он ставит себя в народные ряды. С чего бы это? Вешатель среди сермяжной и нишей России. Предается общему горю? Я едва держусь, чтобы не рассмеяться.

– Не стоит. А то они удалят тебя из зала, – тихо ответила Софья.

Прокурор Муравьев говорил долго. Он постоянно обращался к убитым во время покушения солдатам и прохожим, подчеркивал доброту монарха. Как пострадали подданные империи во время варварского действа. Он призывал все казни египетские на головы убийц. Муравьев твердил о народном горе и желании всей России отомстить за смерть государя. Он делал паузы и размахивал руками, словно фокусник желающий вызывать гром и молнию.

В итоге прокурор Муравьев произнес одну из самых эмоциональных обвинительных речей в истории царского суда. Он назвал террористов людьми «без нравственного устоя и внутреннего содержания». Их идеалы Муравьев уподобил «геркулесовым столбам бессмыслия и наглости». Прокурор сказал, что его главный свидетель – «дымящиеся кровью факты» страшного преступления.

***

Первоприсутствующий был готов объявить приговор суда по делу первомартовцев. Он внимательно обвел глазами зал суда. Все стояли и ждали его слова. Хотя никто не сомневался в смертном приговоре.

Первоприсутствующий поднял лист с приговором и стал читать:

– По указанию Его императорского Величества Правительствующий Сенат в особом присутствии для суждения дел о государственных преступлениях, выслушав прения сторон, постановил: подсудимых Андрея Иванова Желябова, 30 лет; Софию Львовну Перовскую, 27 лет; сына священника Николая Иванова Кибальчича, 27 лет; тихвинского мещанина Николая Иванова Рысакова, 19-ти лет; мозырскую, Минской губернии, мещанку Гесю Мееровну Гельфман, 26 лет, на основании статей уложения о наказаниях лишить всех прав состояния и подвергнуть смертной казни через повешение. Приговор сей относительно дворянки Софии Перовской по вступлению его в законную силу, прежде обращения к исполнению, на основании статей уголовного судопроизводства, на предмет лишения её, Перовской, дворянского достоинства, предоставить через министра юстиции на усмотрение Его Императорского Величества.

***

Казнь.

3 апреля 1881 год.

3 апреля в пятницу на Семеновском плацу была проведена казнь цареубийц: Желябова Андрея, Перовской Софьи, Кибальчича Николая, Рысакова Николая. Геся Гельфман сразу после вынесения приговора заявила о своей беременности, что было подтверждено медицинским обследованием приговорённой к казни. Закон запрещал казнить беременных женщин, и потому казнь Гельфман была отложена.

Полковник Дибисс принял осужденных из Дома предварительного заключения и сопровождал под конвоем до места казни. По улицам Шпалерной, Литейному проспекту, Кирочной, Надеждинской, Николаевской до Семеновского плаца.

В распоряжении Дибисса было 11 полицейских чиновников, рядовые сотрудники полиции из четырех участков Литейной части, и двух участков Московской части, два эскадрона кавалерии и две роты пехоты.

По пути следования конвоя были расставлены воинские части: рота пехоты на Шпалерной улице, рота на Литейном проспекте, рота у Невского проспекта, рота по Николаевской улице.

В распоряжении полицмейстера полковника Есипопа было четыре роты пехоты и две сотни казаков на семеновском плацу.

Всеми войсками на месте казни командовал генерал-адъютант, начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии барон фон Дризен.

***

7.50. Дом предварительного заключения.

Ворота Дома предварительного заключения, где содержались осуждённые на казнь преступники, распахнулись. Спустя пять минут из ворот выехала первая повозка запряжённая парой лошадей.

В ней были Рысаков и Желябов. Они были в черных арестантских шинелях и шапках без козырьков. На груди у каждого была табличка с надписью «Цареубийца». Их руки были привязаны к скамье, на которой они сидели.