Убийства в Полянске

Что еще меня удивляет, так это то, что убийца, имея в своем распоряжении так мало времени, стал выставлять эти чашки, предположительно, наматывать провод. Такое ощущение, что у него было много времени, но вот откуда оно взялось, этого я понять не могу.

– Олег Константинович, а как, по-вашему, мог ли убить Симагин? Вы верите, что он ловил на Крутой? – спросил Скворцов.

– Это все равно, что спрашивать, верю ли я в бога или в то, что человек произошел от обезьяны, – раздраженно ответил Ермолкин. – Какая, скажите разница, верю я в это или нет? – вопросил прокурор, перекатывая трубку из одного угла рта в другой. – Во что я действительно верю, – и тут он пристально посмотрел на лейтенанта, который как-то уменьшился под его взглядом, – так это в то, что если вы не будете думать, прежде чем задавать вопросы, то из вас никогда не выйдет ничего путного. Дам вам бесплатный совет: если нечего сказать, лучше промолчать.

Закончив свой монолог, прокурор протер очки и убрал их в очечник. На этот раз Дудынин не выдержал:

– Вы разговариваете с моими подчиненными в оскорбительном тоне, – заявил он. – Имейте в виду, я этого не потерплю.

– Не терпите, мне-то что, – пожал плечами Ермолкин.

Дудынину снова пришлось проявить немало силы воли, чтобы заставить себя успокоиться.

– Я отвечу вам, – нарочито мягко обратился он к Скворцову. – Мне кажется, что Симагин действительно был на реке, по крайней мере тогда, когда видел Люгерова.

– Верно, Люгеров ведь признался, что обходил бурелом около трех, как и указал Симагин, – заметил Скворцов.

– Еще бы он не признался, ведь этим он обеспечил себе алиби, – усмехнулся полковник.

– Единственная дельная мысль, которую я услышал от вас на протяжении всего заседания, – прокомментировал прокурор, выпуская табачный дым.

Полковник пропустил очередную колкость мимо ушей и на сей раз.

Хотя все уже давно привыкли к грубостям прокурора, слушать их все равно было неприятно. Дудынину прокурор хамил редко, обычно довольствуясь подчиненными. На этот раз Ермолкин, видимо, позволил себе роскошь. При этом он выглядел как человек, полакомившийся деликатесом после месяца однообразной диеты. Лицо Ермолкина прояснилось и даже уже не выглядело раздражённым. Хамство, по-видимому, доставляло ему немалое удовольствие. Немного помолчав, Дудынин взглянул на часы. Было без четверти восемь вечера.

– Ну что ж, коллеги, пора расходиться, – сказал он. – Все-таки очень сложное дело.

– Да, – охотно согласился Попов. – На редкость хитроумное убийство, мастерски выполненное и с каким риском.

– Да, жаль вас, – посочувствовал Дудынин, – ведь у вас, кажется, через несколько дней начинается отпуск, и…

– Нечего жалеть моих подчиненных, и ни в какой отпуск он не пойдет, пока не закончит дело, – оборвал полковника прокурор.

– Но ведь следствие может затянуться на несколько месяцев! – воскликнул Дудынин.

– Зато у Кирилла Александровича будет стимул в виде отпуска, чтобы быстрее раскрыть убийство, – нехорошо улыбнулся Ермолкин. – А что скажете вы, лейтенант, по поводу этого дела? Какое у вас впечатление? – неожиданно обратился прокурор к Скворцову.

Памятуя прошлые свои выступления, тот опасливо молчал.

– Говорите, не бойтесь, – подбодрил его Дудынин.

– Попробуйте реабилитироваться, лейтенант, – серьезным тоном произнес Ермолкин.

– Ну, я думаю, – несмело начал Скворцов. – Мне кажется, что у нас создалась неверная картина всего происшедшего, точнее, кто-то создал ее для нас. – Внезапно голос его окреп. – У меня ощущение, что я нахожусь в театре и мне видна лишь небольшая часть сцены, а все остальное за кулисами. И еще я думаю, что эту пьесу поставил отличный режиссер.

– А что, по-вашему, в картине неверно? – с внезапно проснувшимся интересом спросил прокурор, чьи безжизненные серые глаза вдруг загорелись неподдельным любопытством и вниманием.

– Не знаю, – ответил лейтенант. – Но мне кажется, что раз это убийство кажется таким сложным, на самом деле оно гораздо проще.

– Ваше мнение не совпадает с поповским, – задумчиво констатировал прокурор, не преминув лишний раз задеть следователя.

– Да, – вдруг вспомнил он, – у меня было к вам какое-то замечание, Кирилл Александрович. Сейчас, сейчас, что-то про Симагина. Ага, вот, вспомнил. Вы сказали Люгерову, что Симагин видел, как он обходил бурьян, и спросили, так ли это. Я правильно понимаю? – голос прокурора внезапно стал вкрадчивым.

Теперь он напоминал змею, изготовившуюся к прыжку.

– Да, верно, – ответил Попов, смутно предчувствуя подвох.

Прокурор достал очки, тщательно протер их и водрузил на нос. Воцарилась тишина.

– Так вы ж все испортили! – внезапно рявкнул Ермолкин.

– Почему? – спросил испуганный Попов.

– И он еще спрашивает почему?! – воскликнул прокурор, и в голосе его звучали издевательские нотки.

– Вы должны были сперва спросить Люгерова, обходил ли он бурьян. Он мог бы ответить, что нет. А тогда вы пригвоздили бы его показаниями Симагина. Я вам влеплю строгий выговор, так и знайте.

Расстроенный и пристыженный Попов опустил глаза в пол. Умом он сознавал правоту прокурора, но душа протестовала против подобной грубости.