Убайдулла-наме

Назар туркмен, брат Баки шигаула, будучи назначен для исполнения обязанностей дадхи по Балху, до настоящего времени имел отношение к управлению Андхудом. Сойдя со своего пути, он осмелился провозгласить слова “бунт” и “неблагодарность его величеству”. /130б/ Подробности этого обстоятельства таковы. Во время правления его величества, Субхан-кули хана, Муким Мухаммед султан, наместник Балха, по подстрекательству тамошних вредных людей выступил из повиновения своему великому деду и вытащил меч из ножен сопротивления [ему]. По этой причине среди населения Балха и его районов возникли смуты и неурядицы. Назару дадхе, человеку отважному до бесстыдства, хмель дурмана ударил в голову и он нашел этот случай в высокой степени подходящим [для осуществления своих честолюбивых замыслов]. Он погнал коня возмущения на ристалище непокорности. [Его соплеменники] туркмены, кочевавшие в тех пределах, по дьявольскому наущению и подстрекательству этого подлинного Азазила[207], свернули с правильного пути и стали затруднять пути сообщения мусульманам. Тот же дерзкий бунтовщик, тот неблагодарный, наглый банги[208], не знал того, что когда поднимается завеса чувства уважения, то в этом случае обнаруживаются изъяны в делах каждого человека, когда прорывается подкладка почтения, то из-за покрова прятания выставляются скрытые [до сего] пороки каждого; [поэтому] словно бури невзгод отбросили из его проницательного взора спасительный путь и словно вся его до конца продумывающая мысль перенесла [свой] шатер с арены тайных расчетов на открытое /131а/ пространство. Эти злодеяния [Назара дадхи) дошли до слуха государя и запали в его лучезарное сердце, будучи отложены [для возмездия] на [какой-нибудь] час. В настоящее же время, когда территория данного района стала местом победоносного [ханского] лагеря, тот презренный затрепетал, подобно полузарезанной курице, и стал метаться, как рыба в сети; он с мечом и саваном [на шее] явился для целования праха [августейшего] порога[209]. Когда настало время этому сбившемуся с пути идти в ад, то не было соизволено оставить ему жизнь и повеление судьбы было таково, чтобы его забили палками на смерть.

Двустишие:

Всякий, кому судьба благоприятствует,
От судьбы [и] получает свое возмездие.

Справедливый и благочестивый государь очистил садик этой /131б/ территории от колючек и валежника мятежников. Арслан бакаул туркмен, бывший из числа туркменского населения, в войне считался не меньше, чем тигр, а по учености, таланливости и [разным] достижениям не имел себе равного среди своих соплеменников. Благопопечительный государь, милостиво отнесшись к Арслану бакаулу, пожаловал ему управление той областью [Андхуда] и дал ему множество наставлений относительно сохранения крепости и охраны путей. Словом, государь успокоился в отношении [состояния] этого пограничного района и, выступив: в [дальнейший] путь, последовал через Керкинскую переправу[210]. Так как [по мере приближения к столице] падишах все сильнее ощущал полный благости воздух Бухары и любовь к родине, то он не изволил остаться в Карши больше, чем на двое суток, и [отсюда] с поспешностью в два перехода [достиг столицы и], вступив в город, воссел на счастливый престол. Тот год [его величество] занялся удовольствиями и весельем.

ОБ ОТЪЕЗДЕ ФАРХАД БИЯ В ОБЛАСТЬ ШАХРИСЯБЗА С НАМЕРЕНИЕМ СТАТЬ ЕЁ ПРАВИТЕЛЕМ, СТРЕМЯСЬ К НЕЙ, КАК К ШИРИН [211] , ОБ УПОРСТВЕ ПРЕЗРЕННЫХ ПЛЕМЕН ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОНЫ И НЕПЕРЕДАЧЕ ЕМУ КРЕПОСТИ; О ТОМ, КАК ОН БЫЛ ОХВАЧЕН НЕСЧАСТЬЯМИ И БЕДСТВИЯМИ. ЭТОГО ВРЕМЕНИ, О ЕГО БЕСПОЛЕЗНЫХ УСИЛИЯХ И УДАРЕ ТОПОРА ПО ТЕМЕНИ ЕГО АЛЧНОСТИ